Расписка на голубой квитанции   ::   Блох Роберт Альберт

– Эпперт! Лэнсон хочет устроить твою выставку в галерее. Эпперт говорит, что он готов купить шесть из твоих больших полотен, и уверен, что после выставки возьмет по крайней мере еще двенадцать.

Так вот оно что. Вот что случилось. Эктор Вейн моргнул и сжал голубую расписку в кармане. Этого не может быть. Но расписка была настоящей.



2

Так все и случилось. В первый месяц события развивались, как в кино. Триумфальная выставка. Хвалебные статьи. Четырнадцать распродаж. Затем совет Лэнсона купить акции. Акции авиационной фирмы, которые через неделю поднялись в цене.

Появился новый банковский счет, пошли обеды, приемы, появилась большая студия в фешенебельном районе.

Появилась Надя.

Надя была натурщицей Вейна для нового портрета. Это была высокая блондинка с красивой фигурой. Лицо ее украшали глаза с косым разрезом, широкие скулы и пухлые губы. В Наде была чувственность, которую Вейн стремился передать в картине, – и завладеть ею в жизни.

Конечно, Вейн не витал в облаках. Художники и натурщицы друг другу противопоказаны. Но Надя была не такая, как другие. Она была ему необходима, чтобы закрепить положение в обществе. Деньги, слава, успех – все это не имело значения до тех пор, пока в этот круг не войдет Надя.

Мари ему уже не подходила. Это была горькая правда, и Вейн открыл ее для себя очень быстро. Верная жена, терпеливая ворчунья, некрасивая женщина с золотым сердцем – все это было терпимо в мансарде. Но совсем не годилось в атмосфере выставок, приемов, веселой богемной жизни, которая держится на деньгах богатой интеллигенции.

И не во внешности было дело. Салоны красоты и ателье мод творили чудеса. Но ничто не могло изменить характер Мари, к тому же, в новой атмосфере успеха она оставалась напоминанием прошлых неудач. Жена-призрак.

Вейн говорил с ней, убеждал, спорил. И все впустую. А когда появилась Надя, забыл о жене.

Тело Нади было похоже на золотистый огонь перед тайным алтарем. Губы Нади были предназначены для необыкновенных поцелуев, а в ее глазах отражались неумолимые видения с темной стороны Луны.

В то же время Надя была несколько вульгарна, но Вейн не замечал этого. Это не имело значения. Главное – она вошла в его круг.

Надя стала позировать для Вейна. В течение всего второго месяца он пытался понять ее душу и отчаянно боролся за то, чтобы овладеть ее телом.

Ни в том, ни в другом ему не удалось добиться полного успеха. Как художник, Вейн видел трудности, подстерегающие его со всех сторон. Воспроизводил ли он черты натурщицы с фотографической точностью или позволял своей кисти выразить абстрактное ощущение, присущее ее лицу и телу, результаты получались неудовлетворительными. Это было странно, потому что именно портреты удавались Вейну лучше всего. Однако как он ни старался, у него получался или набросок или незаконченный портрет вульгарной неряхи. Это было несправедливо, не соответствовало реальности. Тем не менее это факт.

Как мужчина, Вейн испытывал еще большие трудности. Надя не отвечала на его знаки внимания. Она мечтала о сапфировой звезде, подумывала о своем собственном доме со светлой мебелью, которая так подходила к цвету ее волос. И еще она хотела, чтобы Эктор прекратил лапать ее во время сеансов. Надя была невысокого мнения о художниках, все они мерзкие отродья. И зачем он надевает на себя этот дрянной халат?

После такой ругани, исходившей из губ, предназначенных для необыкновенных поцелуев, Вейн в отчаянии искал облегчения в алкоголе.

Его любовь не была слепа, она была просто близорука; ему нужно было напиться, чтобы забыть о несовершенствах Нади.

Недели сливались в месяцы; они пролетали в угарном чаду беспробудного пьянства.