Метатель ножей   ::   Миллхаузер Стивен

Аннотация: Американский писатель Стивен Миллхаузер родился в 1943 году. Его первый роман «Джеффри Картрайт. Эдвин Маллхаус: жизнь и смерть американского писателя, 1943-1954», опубликованный в 1972 году, был удостоен французской премии за лучшее иностранное произведение и мгновенно принес автору известность.

С 1972 года Миллхаузер выпустил еще три романа, последний из которых, «Мартин Дресслер: Сказка об американском мечтателе», в 1997 году получил Пулитцеровскую премию.

---------------------------------------------

Стивен Миллхаузер

Метатель ножей

Стиву Стерну

МЕТАТЕЛЬ НОЖЕЙ

Узнав, что Хенш, метатель ножей, субботним вечером в восемь часов собирается дать у нас в городе единственное представление, мы не знали, что и подумать. Хенш, метатель ножей! Что нам делать – хлопать от радости в ладоши, вскакивать на ноги, расплываться в мечтательных улыбках? Или все-таки поджать губы, отвернувшись неодобрительно и сурово? Уж таков Хенш. Ибо о Хенше, признанном мастере своего искусства – трудного и слегка отталкивающего искусства, о котором мы так мало знали, – бесспорно, ходили некие тревожные слухи, и мы упрекали себя за то, что не уделяем им должного внимания, находя их в воскресной газете под рубрикой «Искусство».

Хенш, метатель ножей! Разумеется, мы знали это имя. Это имя все знали, как все знают имена знаменитых шахматистов или фокусников. Вот только непонятно было, что же он все-таки вытворял. Мы смутно припоминали, что его ловкость рано привлекла к нему внимание, но всерьез его стали воспринимать, лишь когда он полностью перекроил все правила. Он бесстрашно – безрассудно, сказали бы некоторые, – пересек ту черту, за которую не заходил ни один метатель ножей, и добился славы, занимаясь бесславным делом. Некоторые из нас, кажется, читали, что в далекие дни ярмарочных представлений он тяжело ранил ассистентку, а затем после полугодового перерыва вернулся с новым трюком. Тогда-то он и ввел в непорочную дисциплину метания ножей идею искусного ранения, кровавой метки – клейма мастера. Мы даже слыхали, что многие его приверженцы, особенно девушки, с восторгом принимали от мастера рану и гордились шрамом.

Подобные слухи беспокоили нас, не позволяли бесхитростно радоваться прибытию Хенша, но мы все же сознавали, что без этой сомнительной приманки вряд ли вообще пришли бы на его выступление. Ибо искусство метания ножей, такое, казалось бы, опасное, в действительности укрощено, оно отжило свое – и в наше время немногим интереснее эксцентричных старомодных забав. Метателей ножей мы видели разве что в цирке или в ярмарочных паноптикумах, рядом с женщиной-слоном и человеком-скелетом. Должно быть, размышляли мы, Хенш злился, ощущая себя уродом среди уродов; должно быть, искал выхода. Он же своего рода артист, разве нет? И мы восхищались его отвагой, хоть и сожалели о его методах и презирали его как вульгарного балаганщика; мы не доверяли слухам, вспоминали, что мы о нем знаем, непрестанно копались в себе. Некоторым он снился: человек-мартышка в черно-белых клетчатых штанах и красной шляпе, суровый офицер в блестящих сапогах. В рекламных проспектах была изображена лишь рука в перчатке, сжимающая нож. Неудивительно, что мы не знали, что и думать.

Ровно в восемь Хенш вышел на сцену: проворный неулыбчивый человек в черном фраке. Его появление нас удивило. Большинство из нас сидели в зале с половины восьмого, но некоторые только приехали и еще шли по проходам, проталкивались мимо повернутых вбок колен к скрипящим креслам. Вообще-то мы привыкли к задержкам, чтобы успели опоздавшие, и потому начало восьмичасового представления всеми ожидалось в 8.10 или даже в 8.15.