Реабилитация   ::   Другаль Сергей

Нам еще повезло, что мы не прилетели раньше, чем вылетели. Так или иначе, а знания, приобретенные за сто лет интеллектуально-спортивной жизни, остались. Такова логика парадоксов пространства - времени. Такова логика туда-назадного эффекта. Сейчас это каждый ребенок знает, а первое время после возвращения наш интеллектуальный гигантизм поражал окружающих. Все думали, что мы выросли от общения с ломерейцами, а в действительности это труд и учеба, учеба и труд в течение ста лет с малыми перерывами на анабиоз. Кстати, об анабиозе: никто из нас так и не знает, впадал ли в спячку Невсос М-да, или это его нормальное состояние.

Наконец мы прилетели. Ломерея, кислородная планета земного типа, вращалась вокруг своего желтого солнца, а мы вращались вокруг Ломереи с аполомереем в сто двадцать километров и периломереем в восемьдесят.

Вся наша приемная и регистрирующая аппаратура была настроена на изучение планеты. Уже через месяц мы овладели всеми двунадесятью ломерейскими языками и тремя диалектами. Из радио и телепередач было ясно, что ломерейцы по внешнему виду и образу мышления мало отличаются от нас, и на первый взгляд казалось, что их одолевают те же заботы, что и нас, землян. После внимательного изучения мы убедились, что так оно и есть.

А еще через месяц как-то за обедом капитан задумчиво оглядел наши здоровые выразительные лица и сказал:

- Ой вы гой еси, добры молодцы, не созрели ль мы на контакт идти? - Тут он перешел с былинного на современный и добавил: - Но не с первым встречным. Хватать и тащить кого попало запрещаю. Это дурной тон. Надо подыскать подходящего интеллектуала, способного к адаптации, и не миробля... Ясно?

- Ясно, капитан, - ответили мы. - Чего там неясного.

Только ремонтник Вася Рамодин отодвинул взглядом тарелку с недоеденным борщом и пробормотал вроде бы про себя, но так, чтобы капитан слышал:

- Можно подумать, что мы уже хватали кого попало.

- Я ничего обидного не сказал, - сказал капитан. - Да, не хватали. Но ведь могли бы?

- Ну, в принципе, конечно, - улыбнулся Рамодин и принялся за вареники со сметаной, применяя известный способ Пацюка.

Еще через семь витков мы закончили уборку корабля, дезинтегрировали накопившийся мусор, побрились и надели парадные брюки. А вечером, когда все свободные от вахты собрались в кают-компании и, чтоб изнутри было лучше видно, выключили подсветку в аквариуме, Вася Рамодин вкатил кресло. В нем сидел ломереец, и глаза его были закрыты, а голова склонена набок.

- Хорош, а? - Рамодин отошел в сторонку и долго любовался аборигеном. Тот самый, которого мы так тщательно выбирали. Он мчался куда-то на своем лакированном драндулете, озабоченный, как пес, который не знает, куда спрятать украденную у соседа кость, - академик Рамодин в свои двадцать два года еще не избавился от юношеской привычки украшать речь сравнениями, не относящимися к делу. - Я силой воли заткнул ему выхлопную трубу, и драндулет заглох. Он вылез и копался в моторе, меня смех душит, как вспомню. Потом я подошел к нему и сказал: пойдем, а сам показываю на катер, я его в лесочке неподалеку оставил. Он посмотрел на меня и говорит: с чего бы это я пошел, когда я спешу по своим делам. У всех, говорю, дела, а когда зовут, надо идти. А он отвечает: иди ты знаешь куда... Ну, тут я его усыпил. Взглядом.

Капитан осмотрел ломерейца:

- Что-то он у тебя, Вася, смурной. Долго не просыпается. Ты его действительно взглядом?..

- Капитан!

Ломереец открыл глаза и... встал. Рослый, отлично сложенный, он спокойно смотрел на нас, а мы смотрели на него. Этот парень действительно адаптировался мгновенно. Уже через секунду он все понял, подмигнул капитану и заявил:

- Контакт состоялся, не так ли? Не сомневаюсь, что вы вполне понимаете мой язык.