Рекреация   ::   Борисенко Игорь

Если Советы, которым до Венгрии рукой подать, заимеют плазменную пушку, нас они раздавят первыми. Усек? Серега покачал головой:

– Это мне объяснять не надо. Тогда все просто, мне уже не отказаться никак, ведь я не хочу умирать в концлагере… Давай перейдем к делу. Кто я буду такой?

– Мы решили сделать из тебя шведа, который сбежал со своего голодного полуострова и стал бродягой. Паспорт уже готов, засален и потрепан настолько, насколько это возможно для пластиковой бумаги.

– Слушай, если я правильно помню, шведов в Европе не любят по-крупному. Лучше уж быть сибирским капитаном-шпионом, чем парнем, из кожи которого все хотят сделать десяток перчаток для богатых дам.

– Кто не рискует, Серега, умирает в пошлой старости без греющих сердце воспоминаний. В Венгрии и Австрии плевать на твою национальность, там другие фишки. Зато на твое шведство будут смотреть гораздо менее косо, чем на какое-нибудь бразильское или австралийское подданство. Кроме того, у тебя будет еще одна бумажка – старое доброе Женевское удостоверение о «европейском» гражданстве. К сожалению, его чаще всего придется прятать как можно глубже, чтобы не пристукнули на месте, но я надеюсь на твой богатый опыт.

– В конце концов, сейчас, особенно в Европе, шансы быть пристукнутым хорошие у всех, кто умеет ходить.

– Оставь свой черный юмор при себе, мне нужны жизнерадостность и оптимизм, а мысли о смерти пожелаем нашим врагам. Ага, вижу, к нам идет Лида, – Лобанов понизил голос, словно боялся, что тот услышит свою кличку, которую жутко ненавидел, прямо сквозь стены. – Извини, по с тобой будет работать он, потому что мне позарез нужно заниматься другими делами.

Дверь открылась, впустив невысокого человечка в темных массивных очках. Кремепецкий, который уже встал с кресла, издал короткий тихий вопль радости и бросился обнимать вошедшего:

– Шурик, когда же ты растолстеешь, наконец! Все у тебя как раньше – и очки, и уши торчащие!

Маленький Лида растянул, в улыбке тонкие губы, обнажив сверкающие ряды металлических зубов – свои ему выбили давным-давно, и он выбрал для протезов грубые железки, чтобы врагов пробирала дрожь при виде его ухмылки. Женька, по-барски развалившись в кресле, сказал одобряющим тоном:

– У него классная внешность, брат. Такого поношенного старого мальчишку никто не воспринимает серьезно, и он отлично этим пользуется. Александр стал у нас прекрасным контрразведчиком.

– Серега тоже мало изменился, только поседел слегка, – сказал Лида тихим скрипучим голосом.

– Это точно! Сидеть в деревне полезно для здоровья со всех сторон. Я остался в городе, и посмотрите на меня! – Женька попытался вытянуть свою коротенькую шею, чтобы все увидели размеры его огромной лысины… Улыбаясь, они несколько мгновений разглядывали друг друга. Потом Лобанов стер улыбку с лица и выпрямился в кресле:

– Ну, все, воспоминания прекращаются и начинается напряженная работа, братки. Веди его, Шура, и чтобы через неделю он в упакованном и готовом к употреблению виде прибыл на аэродром сил ПВО.

– Женя, можно мне пройтись по городу? – спросил Серега напоследок. Лобанов покачал головой:

– Нет. Не стоит лишний раз светиться, и к тому же для здоровья плохо. Пока, я буду забегать с проверками.

Кременецкий и Лида вышли в коридор и направились к лифтам Корпуса Спецподготовки. По пути им изредка встречались молодые люди и девушки в одинаково унылой униформе и с одинаково худыми и серыми лицами.

– Я гляжу, жизнь у вас далека от того, чтобы бить ключом. Как они, интересно, работают?

– Так и работают. Наши времена канули в лету вместе с нашей энергичностью и многим другим. Эти все будто спят на ходу. Живые трупы, люди, умершие при рождении. Знаешь, что самое страшное? Негде взять других.