Ретроградное лето   ::   Варли Джон

Он всегда так выглядит в начале ретроградного лета. Мы потом туда сходим. Думаю, он тебе понравится.

Дороти поздоровалась с нами, когда мы прошли сквозь стену. Я не мог понять, что так волнует маму. Она была весьма рада снова увидеть Джубилант через семнадцать лет и все повторяла всякую ерунду о том, как она выросла и какой красавицей стала. Она поставила нас рядом и заявила, что мы очень похожи. Конечно, как же иначе, ведь мы генетически одинаковы. Сестра оказалась на пять сантиметров выше, но наверняка станет на столько же короче, прожив несколько месяцев при меркурианской гравитации.

— Она точно такая же, каким ты был два года назад, перед последним Изменением, — сказала мне мать. Тут она немного преувеличила; я не был настолько сексуально зрелым в последний раз, когда был женщиной. Но, в сущности, она права. И Джубилант, и я генетически были мужчинами, но мама изменила мой пол, когда я впервые появился на Меркурии, мне тогда было несколько месяцев. Первые пятнадцать лет своей жизни я был девочкой. Я уже подумывал о том, чтобы сделать обратное Изменение, но это еще успеется.

— Ты хорошо выглядишь, Блеск, — сказала Джубилант.

Мать на мгновение нахмурилась.

— Я теперь Дороти, дорогая. Я взяла себе другое имя, когда мы сюда перебрались. На Меркурии пользуются Старыми Земными именами.

— Прости, я забыла. Моя мать обычно называла тебя Блеск, когда говорила о тебе. До того, как она, то есть, то того, как я…

Наступило неловкое молчание. Я почуял, что от меня что-то скрывают, и навострил уши. Я очень надеялся, что смогу кое-что узнать от Джубилант, то, что Дороти мне никогда не говорила, сколько бы я ее ни упрашивал. Теперь я хотя бы знаю, с какого места надо начинать трясти Джубилант.

Тогда меня приводил в отчаяние факт, что я так мало знаю о тайне того, почему меня привезли расти на Меркурий, а не оставили на Луне, и почему у меня сестра-клон. Близнецы-клоны — явление достаточно редкое, так что я с неизбежностью заинтересовался тем, как это удалось сделать. Это не было проявлением социальной слабости, вроде детской ревности или чего-то такого же неприличного. Но я рано научился не говорить об этом своим друзьям. Им захотелось бы узнать, как это случилось, как моей матери удалось обойти законы, запрещающие такое нечестное преимущество. Один взрослый — один ребенок; вот первый моральный урок, который все усваивают еще раньше, чем «не убий». Мать не сидела в тюрьме, значит, все было проделано законно. Но как? И почему? Она не скажет, но может, это сделает Джубилант?

Обед был съеден в напряженной тишине, нарушаемой робкими попытками начать разговор. Джубилант страдала от смены обстановки и нервного потрясения. Я мог ее понять, глядя вокруг ее глазами. Лунатики, извините, лунариане, всю свою жизнь проводят в глубоких подземных помещениях и привыкли к необходимости окружать себя твердыми вещественными стенами. Они редко выходят наружу. Когда это случается, они опять-таки облачаются в кокон из стали и пластика, который ощущают вокруг себя, и выглядывают из него через окошко. Она чувствовала себя выставленной напоказ и беззащитной, и пыталась храбро это перенести. находясь внутри дома из силового пузыря, вы можете в равным успехом считать, что сидите на платформе под пылающим солнцем. Изнутри пузырь не виден.

Поняв, что именно ей мешает, я включил поляризацию. Теперь пузырь стал виден как дымчатое стекло.

— О, не надо, — бодро произнесла она. — Нужно к этому привыкать. Мне только хочется, чтобы у вас где-нибудь были стены, на которые я могла бы иногда поглядывать.

Стало еще более очевидно, что Дороти что-то тревожит. Она не заметила, что Джубилант не в своей тарелке, а это на нее не похоже.