Рёва   ::   Тертлдав Гарри

Если не считать рта, раскрытого достаточно широко, чтобы служить источником такого шума, Даг вовсе не казался расстроенным или больным. Он казался... он казался ДОВОЛЬНЫМ!

Пит пришел в ярость.

- И как же ты будешь кричать, если тебе будет действительно плохо? прорычал он.

На какой-то безумный момент идея уронить ребенка, чтобы проверить это, показалась ему вполне достойной внимания. Почти непроизвольно рука Пита начала распрямляться, отпуская Дага.

- Обед! - позвала (то есть прокричала, чтобы прорваться сквозь шумовую завесу) Мэри. - Что ты там ему говоришь?

- Ничего. - "Спасен в последний момент", подумал Пит. Он не знал точно, себя ли он имеет в виду или Дага.

Ноги его, когда он нес Дага на кухню, были совершенно ватными. Пит попытался вспомнить, почему это ощущение кажется ему знакомым, и вспомнил: когда он был маленьким, он всегда чувствовал себя так, когда был напуган до смерти и приходилось уносить ноги. Да, сейчас он снова был напуган до смерти, только удирать было некуда.

Он с особой осторожностью усадил Дага в желтое детское креслице, пытаясь забыть эти страшные мгновения. Он ожидал, что Даг заорет еще громче. Но нет, ребенок, как ни странно, позволил родителям спокойно поесть. Правда, отдельные его вскрики заставляли Пита вздрагивать. Каждый раз он пытался представить себе, что было бы, если бы он действительно отпустил ребенка, так что получил от отличной свиной отбивной гораздо меньше удовольствия, чем та заслуживала.

Когда Пит составлял тарелки в раковину, он думал, не учится ли Даг творчески использовать свои неукротимые истерики. По мере взросления дети набираются опыта. При одной мысли о том, чему может научиться Даг, Питу становилось дурно.

Два следующих дня Пит чувствовал себя кораблем, получившим пробоину и рифы: он тонул медленно, на ровном киле. Пол под его ногами казался твердым и устойчивым, но он все равно тонул.

Еще тяжелее было то, что для Мэри Даг оставался просто ребенком, который слишком громко кричит. Его приступы не прерывали никаких ее занятий, если не считать тех случаев, когда они с Питом делали что-то вместе, например, полдничали. Даг никогда не визжал только для того, чтобы заставить ее подпрыгнуть или нарушить ход ее мыслей.

И он никогда не смотрел на нее взглядом, означавшим "я-достаточно-умен-чтобы-свести-тебя-с-ума". Теперь, когда Даг плакал, этот взгляд совершенно бесил Пита. Этот взгляд постоянно напоминал ему о том, что сын развлекается за счет отцовских нервов. Рано или поздно, обещал себе Пит, этому должен быть положен конец.

Если бы ему не удалось в последнюю свою вылазку по магазинам купить в "Сейфуэе" цыплячьи ножки, все могло бы кончиться хорошо. Даг визжал ему прямо в ухо на протяжении последних полутора часов - с тех пор, как проснулся. Он не был голоден: он совсем недавно хорошо сосал целых пять минут и сам выплюнул сосок. Он не описался и не обкакался, он не мучался газами, ему не было ни жарко, ни холодно - ничего такого. Просто хотелось кричать. Терпение Пита истощилось до последнего предела.

Мэри отвернулась к плите. Даг взвыл громче, заставив ее снова обернуться. Он бросил на отца самодовольный взгляд. "Ну и что ты со мной сможешь сделать?" - казалось, спрашивали его глаза.

Пит слышал эти слова так ясно, как если бы их произнесли вслух.

- Вот что! - ответил он и швырнул ребенка об холодильник.

Стук маленького тельца о желтую эмалированную дверцу мгновенно погасил всю ярость. На место ей пришел ужас. Пит сделал шаг к Дагу, который на мгновение затих.

- Нет! - бросилась на него Мэри. Ни один крайний защитник не остановил бы его надежнее. Только у крайних защитников не бывает в руках кухонных ножей. Рванувшись защищать Дага, Мэри совершенно забыла про нож. Острое лезвие рассекло рукав рубахи Пита - и его руку.