Рука (Повествование палача)   ::   Алешковский Юз

Снова грандиозный сверхнатуралистический обед у Тентетникова с тортом, изображавшим сцену убийства царя-освободителя крестьян Александра героями-революционерами. Наконец пошел сплошной синтез, не отделенный от антитезы хождением зрителей в буфет и в сортир.

Задник упал. Ио сцене проехал трактор, вытащивший бричку Чичикова из колдоебии и грязищи Российской истории. Сам Чичиков задумчиво, как обезьяна, качался на качелях на месте задника, как бы подводя итог своей безнравственной, напрасной, бесплодной деятельности и шарахаясь то влево, то вправо, хотя перед ним путеводительно фосфоресцировал и искрился портрет изобретателя научного коммунизма... Из-за кулис донеслась до Пашки "Дубинушка ", замешанная на "Интернационале", и на сцену вышла плотная толпа оживших мертвых крестьянских душ. Они несли над собой транспарант "Слава колхозному строительству!" и чучела порочных персонажей великой поэмы Гоголя. Сам автор поэмы, сидевший в сторонке на пьедестале, вдруг порывисто встал, словно завороженный чудившимся ему в корчах горевшей рукописи изумительным и долгожданным синтезом.

Гремели литавры. Через всю сцену провели бородатых дядеи и бедрастых бабенок, прикованных друг к другу цепями антинародных предрассудков. Это уходило со сцены истории под гиканье и свист бывших мертвых душ российское кулачество. Уходило с поникшими головами и угрюмыми взглядами исподлобья.

Затем погас свет и с экрана примо в зал помчалась гоголевская тройка. Присутствующие инстинктивно пригнули головы. Кони летели, раздувая ноздри и храпя. Перед ними расступались символические народы и государства, а правил тройкой тоже символический ямщик - здоровенный молодец в тренировочном костюме с бровастой рожей и буквами КПСС на груди.

Зал рукоплескал стоя. Ожившие мертвые души приветственно махали руками почетным гостям города. Пашка, очумев от музыки и танцев, пригласил гостей проследовать на сцену для "стихийного синтеза партии и народа после представления".

Зрители выли в экстазе, когда растроганные встречей, сплелись в радушных обьятиях Пашка с Чичиковым, Манилов и Ноздрев с двумя политическими руководителями, Плюшкин с управляющим горторгом, Коробочка с завоблздравотделом, губернатор и высшие чиновники с иностранными гостями из Болгарии и Монголии, а их жены с Петрушкой и Селифаном. Потрясающая вакханалия кончилась там же на сцене, за столом с изумительной снедью и валютной водкой из магазина "Березка". Пили друг за друга, за шестидесятилетие, за Гоголя и наши вооруженные силы.

Сам балет Пашка строго приказал больше никогда не показывать, ибо великие произведения искусства должны существовать в одном-единственном экземпляре. Декорации было приказано сжечь, а с балерин и балерунов взять подписку о меразглашении слухов насчет продуктового реквизита. Исполнителя же роли Чичикова предупредить, что если он не перестанет сожительствовать в Ноздревьим и Петрушкой, то его не сделают народным артистом РСФСР и переведут в детские каникулы на Деда Мороза...

Бедный Пашка. Не прошли для него даром сорок лет партработы в сплошном раздвоении личности, в разрушении идей дьявола левой рукой и в укреплении ее же правой. Простился я с ним. Очень удивится, получив завтра телеграмму о моей смерти. Не ожидал, скажет, не ожидал. Всплакнет. Откровенно говоря, не торопил я его с рассказом. Чего, собственно, торопиться?..Цепляюсь слегка... Цепляюсь.

77

Не надо, Василий Васильевич, не надо! Не уговаривайте меня отказаться от "несвоевременного ухода из продолжения жизни". Я покидаю развитое социалистическое общество. Вы свиделись с отцом. Теперь я хочу свидеться со своим, хотя не знаю, дозволят ли... Скорей всего не дозволят. Но я готов принять посмертную муку разлуки. Я заработал ее, я надопрашивал, я наказнил...