Рыцари рейха   ::   Мельников Руслан

Ради меня он согласится венчаться хоть в православном, хоть в католическом храме. Ну, я так думаю...

– Дважды под один венец не ходят, – насупил брови странник. Голос его звучал все так же сурово. – А ты уже слишком погрязла в грехе и блуде. Ты испрашивала у меня совета, Агделайда Краковская, дочь Лешко Белого? Так вот тебе мой совет: замаливай, пока не поздно, свои и мужнины грехи в монастырской обители. Коли хочешь, я сам проведу тебя к сестрам, которые...

Она отстранилась. Сказала твердо:

– Нет! В монастырь мне еще рано. Я ведь говорила уже, что судьба Болеслава и Кунигунды – не по мне. Господь милостив, и я верю – он простит меня за недостойное венчание, ибо венчались мы с Вацлавом хоть и не по всем правилам матери церкви нашей, но по великой любви. Если же не дано мне иметь ребенка, то и Вацлава я терять не согласна. Время, которое нам отмерено прожить вместе, я возьму сполна – до последнего дня. А уж потом... Может, потом и придет черед монашеской обители, а покуда рядом муж мой любимый... Спасибо за совет, отец Бенедикт, но коли нет для меня иного пути...

Она выразительно глянула на дверь.

Монах кивнул. Монах подобрел лицом, хоть глаза его по-прежнему обдавали стальным холодком.

– Что ж, есть еще один способ, дочь моя. Верный способ. Если ты сильна духом и крепка верой, то во искупление грехов своих отправляйся в Святую Землю поклониться Гробу Господню. Я знавал немало женщин, чье иссохшее чрево оживало после паломничества к иерусалимским святыням. Думаю, Господь, видя твое усердие и раскаяние, смилостивится и над тобой тоже. И в великой милости своей простит грех великий. И тебе простит, и Вацлаву твоему.

Агделайда Краковская посветлела. Вновь пала на колени, прильнула устами к крепкой руке странника:

– Благодарю, святой отец! Надежда, что мне подарена...

Рука богомольца вырвалась. Указательный палец поднялся назидательно.

– Уйми веселье и не радуйся прежде времени. Дорога твоя будет нелегкой и долгой. Ибо ты должна смирить гордыню и отправиться в путь, как подобает кающейся грешнице – без свиты, без мужниной или чьей-либо еще защиты, пешком и в убогом рубище.

Полька улыбнулась в ответ:

– Для меня это лучше, чем провести остаток дней в монастыре. Сколь ни трудна дорога, рано или поздно она завершится. А уж когда я вернусь к Вацлаву, все у нас будет иначе. Совсем иначе. Вот только...

– Что тревожит тебя, дочь моя?

– Вацлав ни за что на свете не согласится отпустить меня одну.

– Даже ради спасения твоей и своей души? Даже ради обретения сына или дочери?

– Видите ли, святой отец, мы уже расставались не единожды. И теперь супруг мой безумно боится потерять меня снова. Я хорошо знаю Вацлава – он скорее посадит меня под замок либо отправится следом – тайно ли, явно ли. А ведь это не будет угодно Господу?

Отец Бенедикт чуть скривил губы в подобии улыбки:

– Не будет. Но тебе совсем необязательно говорить обо всем мужу. Коли любит – он поймет и примет тебя после возвращения из Святой Земли. А нет – так нужен ли тебе такой супруг? Решайся.

Аделаида кивнула:

– Я решилась, святой отец.

– А я благословляю! Аминь!

Странствующий монах осенил крестным знамением склоненную голову княжны...

– Ох, и не нравится мне этот латинянин. – Сотник Дмитрий еще раз зыркнул на затянутое пузырем окно.

– Что ж так? – Бурцев и сам не отводил глаз от собственного дома. Неспокойно отчего-то было на душе.

– Да уж больно сыто выглядит для калики перехожего.

– Ну, мало ли... паломников из Святой Земли многие привечают. И накормят, и напоят. Не одни ж Болеслав с Кунигундой такие сердобольные.

Дмитрий гнул свое:

– Вон и Бурангулка верно подметил: пехом монах прибыл, а обувка-то не сбита даже, не стерта.