Рыжий, Красный и человек опасный (Сказка-быль)   ::   Абрамов Сергей

Но завтра-то им как раз тринадцать исполнится. Как вам сейчас... - Тут он помолчал и вдруг сказал сердито: - Ладно, ребяточки, долгие проводы - лишние слезы. Лучше взгляните, что за окном делается, страсти-то какие! - Он всплеснул руками, глаза в ужасе закатил, и Кеша с Гешей невольно шагнули к окну.

Однако ничего особенного за окном не происходило. Двор был пуст, лишь две девчонки выгуливали своих собачек около песочницы. Одна собачка болонка, другая - спаниель. Вряд ли они вызвали у Кинескопа такой ужас.

- Что ты здесь увидел, Кинескоп?

Кеша обернулся и осекся на полуслове: в комнате никого не было. На диване лежал аккуратно сложенный плед, словно Кинескоп успел его сложить. Только груда радиодеталей на столе сдвинута к стене: там, на краю, прежде сидели братья.

- Финита, - сказал Геша, подошел к телевизору, погладил его по ободранному боку. - Прощай, Кинескоп. - Посмотрел на магнитофон. - Прощайте, Рыжий и Красный.

Ответа, естественно, не последовало. Да Геша и не ждал ответа. И Кеша не ждал. Время, отпущенное на сказку, закончилось. Ни охами, ни всхлипами вспять его не повернешь. Это еще Альберт Эйнштейн доказал. Или Нильс Бор. Или еще кто-то. Впрочем, простительно не знать - кто. В шестом классе этого не проходят.

Эпилог

КЕША, ГЕША И КГ-1

Вот и все. Осталось поведать лишь одну странную историю, случившуюся днем позже, часов эдак в десять утра, на баскетбольной площадке средней школы No 711. То есть на сторонний взгляд ничего необычного в этой истории не проглядывалось, но причастные великой тайне Кеша и Геша были прямо-таки поражены случившимся.

Вкратце так. Обстановка на испытаниях, как водится, деловая, никаких фанфар, никаких речей. Зрителей - минимум, знакомые всё лица: отец Кеши, директор школы Петр Сергеевич и капитан милиции Иван Николаевич, хороший человек. Кеша, гордый доверием друга, яростно покрутил винт, и крохотный моторчик ровно заработал (отлажен был на совесть), а Геша аккуратно потянул корд, и сверкающий лаком и эмалевой краской аэроплан взмыл в воздух и пошел по кругу над головами зрителей, над стеклянной крышей теплицы, над зеленью газона, над горячим асфальтом, и, быть может, дай ему волю, отпусти Геша проволочный корд, полетит замечательный аппарат тяжелее воздуха над Москвой-рекой, над павильоном международной выставки, над новостройками, "над полями да над чистыми", как поется в старой красивой песне.

Но Геша крепко держал деревянную ручку, прикрученную к проволоке, топтался на площадке, поворачиваясь следом за моделью, и она, послушная его руке, выделывала хитрые фигуры самого наивысшего пилотажа: штопоры, бочки, иммельманы всякие, петли. А потом, когда кончился бензин и двигатель замолчал, Геша плавно опустил модель на площадку, и она покатилась детскими колесиками по асфальту, подпрыгивая на неровностях, замерла как раз около изумленной публики.

Публика поаплодировала, и началось обсуждение. Так сказать, подведение итогов эксперимента.

Отец Кеши сказал:

- По-моему, славная работа. От души потрудились.

А директор школы Петр Сергеевич сказал:

- Молодцы, молодцы. И не стать ли вашей модели первой в целой серии, которую начнет создавать секция авиамоделизма?

А Геша сказал:

- Не слышал про такую секцию.

А Петр Сергеевич засмеялся и сказал:

- Вот ты ее в школе и организуешь. Идет?

А Кеша хлопнул друга по спине и сказал:

- В самом деле, Гешка, соглашайся!

И Геше ничего не оставалось, как согласиться.

Кешин отец и Петр Сергеевич пошли с площадки, что-то на ходу обсуждая, а Иван Николаевич присел на корточки рядом с ребятами, молча смотрел, как они накручивают проволочный корд на катушку, влажной тряпкой протирают модель.