Серебряный клин   ::   Кук Глен

Появлялась, несмотря на испытываемое ею отчаяние, несмотря на адскую боль от ран, еженощно рискуя быть обнаруженной. Порой земляные стены осыпались, а после дождей яма едва не до краев заполнялась водой.

Но главной помехой была неусыпная бдительность единственного по-настоящему надежного стража, оставленного победителями.

Среди костей, прорастая корнями сквозь прах и тлен, стояло молодое дерево. Почти бессмертное дитя Бога, оно безмерно превосходило своей мощью те силы, что еще оставались у хромого ночного пришельца. Всякую ночь, когда являлась тварь, дерево осознавало ее присутствие и пробуждалось. Каждый раз его реакция бывала одинаковой, яростной и неистовой.

Среди его ветвей возникали сияющие голубоватые нимбы, мечущие в бестию бледные, почти бесшумные молнии. Жаркое, но тихое шипение вместо треска и громовых раскатов. Эти молнии хлестали тварь наотмашь, как хлещут ремнем провинившегося ребенка взбеленившиеся родители. Не нанося увечий и все же причиняя нестерпимую боль.

Всякий раз тварь, не выдержав, спасалась бегством. Но лишь для того, чтобы дождаться следующей ночи, вновь проскользнуть в яму, воспользовавшись тем, что дитя Бога пробуждается с небольшим запозданием.

Чудовищная работа двигалась медленно.



Глава 4

Душечка даже не оглянулась на Ворона. Она уехала с Молчуном и кучкой отчаянных парней. Тех немногих, кто уцелел из Черного Отряда, отряда наемников, которому теперь пришел конец. Когда-то они служили Госпоже, но что-то вышло для них не так. Взбунтовавшись, они переметнулись на сторону Мятежа. Долгое время чуть ли не вся армия бунтовщиков из них одних и состояла.

Ворон стоял и пялился им вслед. Стоял и пялился. Я знал, он готов разреветься, как малое дитя. Не столько оттого, что его бросили, сколько потому, что он не мог понять причину. Но он сдержался.

Во многом он был самым жестким, самым крутым мерзавцем из всех, кого я встречал. Он был смертельно опасен. Я едва не наложил в штаны в тот день, когда узнал, что мой приятель не Ворона, а Ворон.

Давным-давно жил-был Ворон. Шатался повсюду с Черным Отрядом и даже среди своих слыл головорезом из головорезов. Прослужил в Отряде всего около года, но успел заработать громкую, по большей части дурную, славу. Потом дезертировал. Хороша сказочка?

Уж такой парень.

– Дадим им фору, – сказал он. – Чтобы выглядело, будто мы не хотим повиснуть у них на хвосте. А через пару часов тоже уберемся отсюда.

– Мы?

– А ты и дальше намерен здесь околачиваться?

– Это дезертирство.

– Никто не знает, живой ты или нет. Нас еще не успели пересчитать по головам. – Он пожал плечами. – Решай сам. Идти или оставаться.

Он хотел, чтобы я шел с ним. После всего этого у него никого не осталось, кроме меня. Но просить он не собирался.

Это не для Ворона.

Мне было больше нечего делать в Курганье. Возвращаться к родне, чтобы опять всей оравой копать картошку? Черта с два! Так что у меня тоже никого не было на всем белом свете.

– Ладно. Я с тобой.

Мы двинулись в сторону разрушенного городка. Я плелся сзади. Сперва молчали, потом он вдруг сказал недоуменно:

– У меня не было близких друзей в Отряде. Но с Костоправом я всегда ладил. – Он был несколько сконфужен.

Сейчас Костоправ командовал наемниками, хотя, когда они с Вороном служили вместе, оба были рядовыми. Воды с тех пор утекло немало и в Отряде сменилось несколько капитанов. А недоумевал Ворон оттого, что схлестнулся со старым другом сразу после того, как разделались с Властелином.

Не иначе как желая угодить Душечке, Ворон надумал перелистнуть старую страницу. Завязать с прошлым, отделавшись от Госпожи, подрастерявшей во время битвы былое могущество.

– Нет, – сказал Костоправ. – Ты не отступал и никогда не отступишь от своего.

И воткнул стрелу в бедро Ворона для подтверждения серьезности своих намерений.