Сезам, откройся !   ::   Грешнов Михаил

Перебирал и укладывал снаряжение, оттачивал жало своего молотка. Я не решался заговорить с ним. Слонялся по лагерю, потом ушел в лес. Лег под елью в тени, думая о нападении на Генриха Артемьевича. Для этого надо было собрать не только мысли, но и характер. Гарай может поставить на моем пути стену молчания - так он ответил Ветрову на его вопрос об уральском варианте. Со мной ему ничего не стоило поступить так же - кто я ему? Но все равно я готовился: вытаскивал вопрос за вопросом, обтачивал их, закруглял и складывал горкой как пушечные ядра. К вечеру мой арсенал был готов. С характером хуже: вообще-то я не отличался особой решительностью, а тут откуда ее набраться?

Но все-таки из лесу я вышел решительный и готовый к штурму. Меня даже не обескуражило, что я пропустил ужин. Шут с ним, с ужином, разве в таком состоянии до ужина?

В палатке горел фонарь. Гарай застилал кровать, готовился ко сну. Не реагировал на мое отсутствие с полудня и на позднее возвращение.

Пока я закрывал дверь палатки и собирал, кстати, последние крохи решимости, Гарай поправил подушку, присел на кровать в невозмутимом намерении расстегнуть кеды.

Я тоже присел на кровать - на свою и сказал:

. - Вы же знаете, Генрих Артемьевич, что меня колотит всего.

- Знаю, - ответил Гарай.

Немного подумал и, глядя мне в глаза, сказал:

- Вы мне нравитесь, Гальский.

Я ничего не придумал, как спросить:

- Почему?..

- Вы такой же молчальник, как я, - ответил Гарай.

- Но...

- На ваши "но" я могу ответить одно: хотите, будем работать вместе?

Я не понял: может быть, разобрать рюкзак, и ответил:

- Генрих Артемьевич!..

- Хорошо, - сказал он, - сначала отвечу на ваши вопросы.

Сейчас это было для меня самое важное.

- Вы видели все, - начал Гарай, - немало узнали за сегодняшний день, и пояснять мне осталось совсем немного.

Он сделал паузу, потом заговорил негромко - замечу, что он никогда не повышал тона:

- Случай в пещере не представляет собой ничего особенного. Через "Сигнал" вы слышали, как повышалось звучание в скалах, вы поднимали трубку несколько раз. То же самое слышал я без трубки: у меня натренированный слух. Но когда я приложил ухо к стене, я понял, что в пещере неминуем обвал. Он уже начался скалы дрожали от напряжения. Но тут я услышал голоса. Группа Ветрова находилась рядом, за перемычкой. Напряжение шло оттуда, и точка разрыва концентрировалась в перемычке, между нами и Ветровым. Здесь стоял такой же визг, как в камне, который мы с вами обрушили. А я по опыту знал: достаточно сильного и точного удара - скала расступится.

- Сезам, откройся?..

- Как хотите, так называйте, Яков Андреевич.

Впервые Гарай назвал меня по имени, отчеству.

- Вопрос в другом, - продолжал он. - Во всей этой какофонии надо проследить систему и "навести" порядок. Здесь нужен музыкальный слух, образование - профиль, если хотите. Слуха у меня нет. Даже "Катюшу" я, наверное, не спою правильно. Образования тоже нет. А работа предстоит тонкая научная. Вы музыкант, специалист, беритесь за это дело.

Я был ошеломлен. Вот что предлагает мне Генрих Артемьевич! Не содержание рюкзака - нет! Гарай предлагает работать с ним, и объем работы не какой-нибудь камень, не груда породы, принесенная из пещеры, - Земля!

- Перспективы заманчивы, - продолжал между тем Генрих Артемьевич. Предстоит создать новую науку на стыке геологии с музыкой. Может быть, науку назовут геомузыкой, может, придумают слово из латыни или древнего греческого, ни того, ни другого языка я не знаю. Главное, что такая наука напрашивается. Помните, как поет полиметаллическая руда? Поют не только металлы - песчаник, гранит, базальт. Все это надо систематизировать, утвердить перед научным миром. Один я это сделать не в состоянии. Вместе мы сделаем.