Монаший капюшон   ::   Питерс Эллис

— Лорд аббат говорил, — добавил Эдвин, — что обсудит детали с моей матушкой и законниками, однако и сейчас ясно: соглашение с отчимом потеряло силу, и Малийли не отойдет к аббатству. Так что, когда завещание утвердят, а граф Честерский как сеньор подтвердит свое согласие, манор станет моим. Но до моего совершеннолетия аббатство оставит там своего управляющего, чтобы не запускать дела, а лорд аббат сам будет моим опекуном.

— Ну и что же ты на это ответил?

— Поблагодарил его от всего сердца и согласился, а как же иначе. Кто сумеет лучше управиться с манором? А тем временем и я выучусь этому искусству. Мы с матушкой собираемся вернуться туда и, наверное, скоро уедем, если только опять снегом все не завалит.

Радостный блеск в глазах Эдвина не угас, но выражение лица, тем не менее, сделалось очень серьезным.

— Брат Кадфаэль, но как же это Меуриг, а? И подумать страшно. Не могу понять...

Да, молодым понять это трудно, почти невозможно. Паренек ведь доверял Меуригу, был привязан к нему, и отголоски этого чувства сохранились даже сейчас, несмотря на ужас и отвращение, которые внушал Эдвину убийца.

— Я не уступил бы ему Малийли без борьбы, — убежденно продолжал паренек, желавший быть честным до конца, — но если бы он все-таки взял верх, я не затаил бы против него злобы. А если бы победил я... Не знаю... мне кажется, он никогда бы не смог примириться с потерей. Но как бы там ни было, я все равно рад, что ему удалось скрыться. Может, это и плохо, но ничего не могу с собой поделать, я рад.

«Может это и впрямь плохо, — подумал Кадфаэль, — но не ты один этому рад». Правда, говорить об этом монах не стал.

— Брат Кадфаэль... Когда мы вернемся домой, в Малийли, я хочу навестить Ифора, сына Моргана. Помнишь, он ведь поцеловал меня на прощанье. Может, я хоть в чем-то смогу заменить ему внука.

«Слава Богу, что я не стал подталкивать его к этому, — искренне порадовался Кадфаэль. — Молодые, они ведь больше всего на свете терпеть не могут, когда старшие требуют от них добрых дел, особенно если уже сами до этого додумались, без чужих советов».

— Это ты очень хорошо придумал, — промолвил монах с теплотой в голосе, — Ифор будет тебе рад. Но если надумаешь захватить с собой Эдви, лучше сразу скажи старику, как вас различать, — глаза-то у него небось не такие острые, как у меня.

В ответ приятели ухмыльнулись, а Эдви сказал:

— С Эдвина еще причитается за ту трепку, которую задал мне сержант, да и за ночку, что я скоротал в аббатской темнице. Так что, думаю, в Малийли меня всегда будут встречать как желанного гостя!

— А я, — шутливо запротестовал Эдвин, — две ночи промаялся в гораздо худшем месте.

— Ты? Да на тебе ни царапины не было! Ты там как сыр в масле катался под присмотром Хью Берингара!

Не долго думая, Эдвин ловко ткнул племянника в живот, а тот моментально подставил дядюшке подножку, и оба со смехом покатились по полу. Некоторое время Кадфаэль терпеливо смотрел на их возню, а потом ухватил забияк за густые, курчавые вихры и растащил в стороны. Оба тут же, как ни в чем не бывало, вскочили на ноги, широко улыбаясь, но вид у озорников был далеко не такой, как прежде.

— Ну и парочка, не приведи Господи, — Ифор, сын Моргана, еще хлебнет с вами горя, — пробурчал Кадфаэль, впрочем вполне добродушно. — Эдвин, ты ведь теперь важная птица, владелец манора, или станешь им, как только в лета войдешь. Тебе не мешало бы кое-чему поучиться, в том числе и вести себя соответственно. Разве такой пример должен дядюшка подавать племяннику?

Эдвин тем временем отряхнулся, выпрямился и, глядя на Кадфаэля, с неожиданной серьезностью произнес:

— Ты прав, я и сам думал о своих новых обязанностях. Я еще мало что знаю, и мне многому предстоит учиться, но я сказал лорду аббату... Мне это не нравится, и никогда не нравилось, что мой отчим затеял тяжбу с Эльфриком и сделал сына свободного человека своим вилланом.