Штык и вера   ::   Волков Алексей

Повешенные, застреленные и зарубленные трупы мужчин и детей, растерзанные тела женщин говорили лучше самого сурового прокурора. По существу, Аргамакова интересовал только один вопрос: все ли бандиты налицо? Узнав, что все, он махнул рукой, и последнего бандита отволокли в сторону. Почти сразу коротко треснул залп.

Гораздо больше времени заняли похороны. Оставить убитых жителей непогребенными было не по-христиански. Оба бывших с отрядом священника остались в Васькине, и пришлось обойтись без них. Всех жителей похоронили в одной могиле, поставили над ней крест, немного постояли, ощущая в трагедии свою долю вины.

– Ваше высокоблагородие! Дозвольте и мне с вами… – Заплаканный проводник навытяжку встал перед полковником.

Аргамаков смотрел на него оценивающе и молча. Последнему жителю Леданки было на вид лет тридцать.

– Вы не думайте, я почитай всю войну прошел. Раненый был, Егория имею. Куда мне теперь? Баба моя осталась здеся, и детишек трое. Мал мала меньше. Форма у меня есть. Только винтовку дайте, а я вам верой и правдой…

– Как зовут? – Аргамаков потеребил рукой светлую бородку. Он не считал себя вправе осуждать дезертира. Сколько таких, верой и правдой прошедших войну, после развала самочинно вернулись домой в надежде обрести тихое крестьянское счастье! И ведь вначале скрывают свое прошлое, словно боятся ответа за то, что они здесь оказались.

– Рядовой Федор Скворцов, ваше высокоблагородие!

– Так. Ладно. Петров! Забирай молодца!

Штабс-капитан дружески положил руку на плечо нового бойца:

– Пошли, солдат.

Майские ночи наступают поздно, но все равно к Васькину подъезжали ближе к закату. Солнце повисло почти над самым полем, а в противоположном конце небесного свода уже неярко белела выросшая почти до полноты луна.

– Стой! Кто идет?

– Свои.

– Пароль!

– Суворов. Отзыв?

– Победа. Здравия желаем, господин полковник!

– Вольно.

Отряд медленно втянулся в деревню. Аргамаков не успел войти в избу, как к нему подошел адъютант с бумагами.

– Что там?

– Дело об оборотнях.

Откровенно говоря, за трагедией Леданки полковник успел о нем напрочь забыть. Сейчас он быстро пробежал глазами составленный протокол и размашисто подписался под ним. В протоколе говорилось о вполне конкретных преступлениях и был подтвержден факт превращения. Это последнее заставило Аргамакова спросить:

– Что они сами говорят? Как у них это получается?

– Молчат, господин полковник. Павел Петрович пытался дознаться. Говорит, что это абсолютно невозможно, но все свидетели в один голос подтверждают, будто видели сам процесс превращения из волков в людей.

Аргамаков в задумчивости потеребил бородку.

– Так. Приведите их на площадь. Я сейчас туда подойду.

– Слушаюсь! – Имшенецкий козырнул и четко повернулся через левое плечо.

– А ты, Фомич, что об этом думаешь? – спросил Аргамаков у стоявшего рядом Збруева.

– Затрудняюсь ответить, Александр Григорьевич. – Прапорщик всегда тонко различал вопросы служебные и личные. – Никогда не верил в сказки, но теперь, по-моему, возможно все. Начиная со второго марта ничего хорошего ждать не приходится. Истинно, конец света наступил. Того и гляди с самим Антихристом встретимся. А то и с Сатаной, не к ночи будь помянут!

– Ничего, справимся и с Сатаной. На то у нас священники есть. Да и люди не подкачают. – Аргамаков невольно подумал, что встретиться с главным виновником катастрофы гораздо лучше, чем с многочисленными шакалами, воспользовавшимися подвернувшимся благоприятным случаем.

– Люди – орлы! Пусть их немного, зато самые лучшие, – убежденно подтвердил Збруев.

Вся человеческая накипь давно разбежалась, и, не считая примкнувших в разных местах офицеров, от полка остались две немногочисленные сводные роты. Но не всегда и везде все решает количество.