Симфония   ::   Миронов Алексей

- Маловато, - высказался Черношварц, высосав последний глоток дыма из трубки и громко кашлянув, - не мешало бы добавить.

Салям сходил на кухню и вернулся с алюминиевой кружкой в руках. В комнате запахло аптекой. Он протянул кружку Черношварцу...

Через пятнадцать минут комната заполнилась глюками. Крыша поехала у всех, даже у Моратория. Он громко визжал и носился за огромным белым котом, как две капли походившем на него самого. Шифер сидел в окружении обнаженных дев, которые пытались увести его куда-то далеко, но он все отнекивался и не хотел уходить от заветной алюминиевой кружки, в которой еще немного осталось.

- Я угол дома, - говорил себе Черношварц, лежа на диване и дрыгая ногами.

- Я угол дома, - убеждал он себя, расчесывая грудь руками.

- Уйдите все, - сказал он наклонившимся над ним четырем высохшим старухам. - Я не знаю вас.

Старухи молчали. Тогда он вскочил и бросился на стену. Но, ударившись о нее, сел на пол, обхватив голову руками и заплакал. Старухи окружили его и гладили по голове, успокаивая. Но он все плакал.

Салям смастерил себе петлю, привязал веревку к крюку, на котором держалась люстра, и повесился. Тело его стало раскачиваться, медленно поворачиваясь в такт скрипам перекрутившейся веревки.

Где-то раздобыв пятновыводитель, Епифан расцветил свои видения, и теперь они переливались всеми цветами радуги. Величавые павлины расхаживали перед ним по комнате, то и дело распуская хвосты. Шестигорбый верблюд стоял в углу возле вешалки, сверкая единственным глазом, и монотонно жевал.

А Монтуриоль почувствовал прилив доброты. Весь вечер он просидел в кресле, разговаривая с маленькой девочкой, одетой в желтое платьице, о пчелах и о цветах. Девочка улыбалась ему, и от этого на душе у него становилось тепло и радостно. Он погладил девочку по голове, поцеловал ее в лоб и спросил:

- Чего ты хочешь?

Девочка протянула ему книгу и попросила:

- Почитай мне.

Монтуриоль взял книгу, раскрыл ее на первой странице и стал читать вслух.

Никто в этом мире грязном

В твою чистоту не поверит,

Хоть ты и поешь свои песни

От самого чистого сердца.

Он вопросительно посмотрел на девочку.

- Читай, читай, - сказала она. - Я хочу послушать.

Монтуриоль продолжил:

Ты, поднимаясь,

К синей уходишь туче.

Я на дорогу

К синей горе вернулся.

- Что это? - спросил Нарциссэ.

- Это стихи для детей, которые родятся чуть позже.

- Когда?

- Не знаю. Пока родилась одна я. А больше никого нет.

Монтуриоль закрыл глаза, посидел так несколько секунд, потом снова открыл. В комнате стало пусто. Все видения исчезли. Растаяла и девочка. Осталось лишь тихое поскрипывание. Монтуриоль повернул голову. Посреди комнаты, подвешенный на крюке, мерно раскачивался Салям.

- Еще еду, - подумал Монтуриоль и укусил себя за палец. Но Салям никуда не исчезал, а продолжал медленно рассекать воздух, словно большой боксерский мешок.

Глава 4

ВНУТРЕННИЙ ДОЖДЬ

С тех пор как Идель заразился дождями, прошло уже семь долгих недель. Он страдал ужасно. Внутренняя непогода мучила его постоянно. Дождь терзал, душил и выворачивал Иделя наизнанку. Всем напоказ. И эта пытка длилась уже семь недель!

- Боже мой, - голосил Идель, - за что же это, и со мной?!

Его действительно можно было пожалеть. Он так старался, так хотел сохранить душу чистой, никем неизведанной, и вот теперь должен был мучиться до тех пор, пока не пойдет настоящий дождь.

Он то и дело вскакивал с кровати и подбегал к окну, в надежде увидеть на небе хоть облачко. Но небо словно смеялось над ним. Оно оставалось безупречно чистым и нежно-голубым, вот уже семь недель...

Внутри Иделя что-то гукнуло и протяжно громыхнуло. Затем он почувствовал легкое покалывание в районе восьмого позвонка. Идель прислушался, в груди нарастал какой-то вой.