Сказка про каштан   ::   Дубинина Анастасия

Люди тогда могли жить в мире с Волшебным Народцем - слишком они были молоды, чтобы их совсем изгнать, вот и жили по соседству в состоянии такого...как бы бдительного мира. Вот вам, фэйри, ваши земли, а вот это пусть будут наши; мы к вам больше приставать не будем, только, пожалуйста, и вы нас не трогайте: а то нас все-таки больше...Впрочем, я не о том рассказываю. Речь о двух братьях-близнецах. Старшим из них был Эйрик, по прозвищу Смелый; а у Айрика было прозвище Добрый. Он был тихий и мягкий характером, а вот дрался не очень хорошо. Но вдвоем они составляли отличную пару, друг друга просто-таки дополняя. Тем более что они совсем никогда не разлучались: где один, там и другой... Матушки у них не было - почему-то в сказках часто не бывает матушек; предположим, что она заболела и умерла, когда они были совсем маленькие. А отец у них был эарл Внутренних Островов, и ты сам понимаешь, что не очень-то много времени он тратил на своих сыновей...С отцами это часто бывает, хотя они далеко не все - эарлы, но тем не менее... Так что братья воспитывались сами собой и отчасти воспитывали друг друга. В итоге выросли они очень славными юношами, настоящими принцами телом и душой...

"...Лодка толкнулась о прибрежный валун. Айрик развернул ее боком и ловко - многолетняя практика рыбацкого сына! - выпрыгнул на берег. Сход к воде с этой стороны островка был достаточно пологим, а в нескольких шагах поднималась высокая и острая серая скала в пятнах цветного мха. Айрик втащил лодку на плоский каменный скат, достал из нее пожитки. Он с глубоким, даже трепетным почтением вытянул меч из ножен, подержал его в руке, ловя лезвием солнечные блики. Любой дружинник эарла расхохотался бы при виде того, как он держит оружие; но на этом острове Айрик был совершенно один. Погладив холодный клинок рукой, мальчик вздохнул и убрал его в ножны. Потом приладил его себе на пояс - с правой стороны. Торбу с хлебом он перекинул через плечо, оглянулся на лодку. Несколько минут он созерцал ее, похожую на остов огромной рыбы, и в голове его боролись две мысли: перевернуть ее и оставить здесь, на подветренном берегу, или столкнуть прочь в открытое море? Как знак того, что возвращения не будет... Он чуть-чуть помечтал, со сладостной злостью представляя, как пустую лодку прибьет к причалу и как тетка будет убиваться над ней, и как дядя, этот недостойный младший брат его отца, преисполнится запоздалого раскаяния о загубленном старшем сыне... Как будет звать его по имени, прижимать к сердцу его поношенную рубашку и смотреть в морскую безнадежную даль... Хорошо бы еще положить в лодку письмо для родственников - мол, "дорогой дядюшка, я получил от тебя смертельное оскорбление и не могу более оставаться в твоем доме..." Нет, лучше - "пользоваться твоим гостеприимством". Здесь еще намек на то, что дом на самом деле принадлежит - принадлежал - Айрикскому отцу. Дядя со своим семейством переселился туда после того, как... Короче, после отцовской героической смерти. В том, что смерть отца была героической, Айрик никогда и не сомневался.

Значит, как там? "Пользоваться твоим гостеприимством. Будь ты воином, я смыл бы оскорбление кровью, но ты - простой рыбак низкого происхождения, и я..." Нет, не годится. Он же брат отца, какое там низкое происхождение? "Но я не могу поднять руку на родича", вот как он бы написал. Это был бы настоящий укор совести. Дядя-то смог! Дядя-то поднял руку на родича, да еще на сына старшего брата, которого по всем законам надлежит почитать более своих родных детей, а приняв в семью, назвать старшим сыном и своим наследником! Наследником... Ничего мне от них не надо! И письмо надо бы закончить так: "Прощай же, мы более не встретимся, ибо лучше жить или умереть среди жестоких фэйри, чем быть униженным в собственном доме.