Следы на воде   ::   Корепанов Алексей

Сначала самое легкое, как будто отвечаешь на вопросы анкеты. Пока не хотелось признаваться самому себе, что на сложные вопросы можно просто-напросто не найти ответа.

- Имя?

Он произнес это вслух и с трудом узнал свой голос. Больше он вслух не говорил.

Андрей Громов.

Здесь, кажется, все в порядке. В детском саду его называли Граммофоном, вероятно, найдя в его фамилии созвучие с этим полузабытым словом, хотя никто из детей и не знал, что оно означает. А когда он обратился к все-все знающей бабушке, та улыбнулась и легонько щелкнула его по носу: "Правильно зовут. Орешь, ровно граммофон, нет от тебя никакого покоя..."

Пойдем дальше.

Год рождения?

Тысяча девятьсот девяносто первый.

Здесь тоже перепутать что-нибудь трудно. Две девятки в центре,

две единицы по бокам. И снова детские аналогии: стражники-единицы зорко охраняют толстых доверчивых девяток, оберегая их от любых посягательств извне.

Так. Теперь коротко о себе.

Ну что ж, и это легко. В две тысячи седьмом окончил школу, через пять лет - институт космической автоматики, факультет систем контроля и управления, наш милый ультрасовременный СКУП. Весь остальной институт звал нас "ковшиками" - название факультета походило на это английское слово. "Ковшики" было непонятно и, конечно, нелепо, но прижилось накрепко, как часто бывает с нелепицами. После защиты дипломной работы я был оставлен при одной из кафедр факультета, а затем приглашен в НИИ того же названия. Там я работал над усовершенствованием систем контроля и управления космических аппаратов (этим же, впрочем, занимался и весь институт), а потом сам проверял наши системы на практике, в космосе, благо на здоровье жаловаться не приходилось и ни одна отборочная комиссия не могла ни к чему придраться. Создатель-испытатель... Так меня величали.

В пятнадцатом начался новый этап моей работы: второго февраля я был включен в группу сотрудников НИИ, приступившую к созданию систем контроля и управления для первого в истории человечества экспериментального космического корабля, способного покинуть пределы Солнечной системы, развить небывалую скорость и, описав гигантскую дугу в межзвездном пространстве, вернуться к Земле.

Семь лет поисков, неудач, споров, экспериментов, находок, семь лет коллективных усилий в области теории и практики, семь лет упорного труда, неожиданных озарений, когда работа идет легко, словно весело мчишься на санях с горы; неудач, когда сани с размаху влетают в сугроб и лицо больно царапает снег; тусклых недель топтания на месте, когда не можешь без отвращения видеть в зеркале свое тупое

лицо и не раз возникает желание плюнуть на все и подать в отставку;

семь лет творчества - и вот результат: на космической верфи в околоземном пространстве растет, обретает законченную форму

гигантское тело экспериментального корабля.

Да, в этот корабль было вложено немало. Он родился из сплава наших мыслей, наших сердец, возник из частиц наших жизней, связанных единой идеей...

В две тысячи двадцать пятом замысел стал законченной реальностью.

"Вестник" - так мы назвали его, наш первый экспериментальный - был готов двинуться в путь, вырваться из тесной для него Солнечной и вспороть межзвездное пространство, огнем своих дюз возвестив о первом прыжке землян в Большой Космос.

"Вестник", совершенный, сложнейший организм, воплотил в себе все

новейшие достижения технической мысли, он был битком набит чудесами автоматики, многие из которых появились буквально в последние годы.

Он стоил пирамид или, скажем, висячих садов, он так же поражал, хотя нас ох как трудно чем-нибудь удивить.