Случай и никакой мистики   ::   Мартьянов Игорь

Рысаков уцелел и бросился бежать, но брошенный ему под ноги лом помешал ему скрыться, его схватили. Таинственная сила спасла царя и на этот раз: он выбрался из-под обломков кареты цел и невредим. Полковник Дворжицкий, выскочивший из саней, умолял его немедленно уехать с места покушения. Но в этот день царь сам упорно шел навстречу своей гибели. Вместо того чтобы уехать, он направился к толпе, в которой стоял схваченный Рысаков и зажатый людьми Гриневицкий. Царь обменялся несколькими укоризненными фразами с Рысаковым и, направившись от него к раненым, сделал последние два шага к своей смерти: оказавшийся рядом с ним Гриневицкий выкатил свою бомбу буквально ему под ноги... Когда рассеялся дым второго взрыва, потрясенные люди увидели отброшенное к решетке канала тело императора, полуразорванное и окровавленное, а в нескольких шагах от него такое же изувеченное и окровавленное тело террориста... "Почему удался этот заговор, самый нелепый из всех? - писал Тихомиров, комментируя гибель Александра II.- И удался в то время, когда сгибли уже все самые страшные силы заговора (Михайлов, Клеточников, Желябов, Баранников, Колоткевич) и куча помельче... Мина на Садовой не удается, а нелепейшие бомбы мальчишек, руководимых все же бабой, удаются! Случись и на этот раз государю спастись, можно ручаться, что покушения бы прекратились. Уже и без того ни одна душа среди заговорщиков не верила в возможность преступления. Но этого мало. Когда Рысаков бросил свою бомбу, государя еще раз спас Бог. Почему же государь остался, не уехал?.. Мало того: вдали стоит в толпе Гриневицкий с бомбой в платке, но не смеет и не может бросить ее... И что же? Государь сам идет к нему... Зачем? Почему именно в эту сторону?.. Государь подошел к самому Гриневицкому, и только поэтому последний мог бросить свою бомбу"... Да, трудно отделаться от впечатления, что во внутренней духовной жизни императора исчерпались какие-то ресурсы, иссякли какие-то зиждительные силы, и настал роковой срок: когда никакие внешние счастливые случайности уже не могли спасти его: форма внешней смерти уже не играла роли. 06 этом хорошо сказал Лев Толстой, с которым солидаризовался и Тихомиров: "Человек умирает только от того, что в этом мире благо его истинной жизни не может уже увеличиваться, а не от того, что у него болят легкие, или у него рак, или в него выстрелили, или бросили бомбу"...

Митрофан АЛЕКСЕЕВ