Смерть планеты   ::   Крыжановская Вера Ивановна

Мир и тишина, столь ценимые ученым, кажутся скучными для существа несовершенного, пустоголового, для которого время – жестокий тиран, если оно не заполнено пошлыми развлечениями, интригами и неудовлетворенными страстями.

И этот вихрь взаимной вражды, мелочной зависти, диких желаний обуревает микрокосм, называемый человеческим организмом, не менее разрушительным образом, чем землетрясения, потрясающие физический мир.

В текущем по нашим жилам пурпурном океане крови несутся тысячи маленьких миров, на которых отражаются бури сердца человеческого, передавая им наши инстинкты, страсти и желания. Если бы просветленный глаз человека мог видеть опустошения, производимые каждой нравственной бурей его души, каждым приступом гнева!…

Там, в этой бунтующей крови, совершаются катастрофы, подобные космическим; миллионы клеточек и шариков гибнут, затопленные, сожженные, и в ауру отбрасываются остатки заразы этих погибших микроскопических организмов; а между тем истощенный внутренним потрясением человек ощущает тяжесть, слабость и отчаяние.

Для человека же очищенного, работающего духом, восход и заход солнца указывает лишь, что начинается и кончается рабочий день.

Душевный мир, безмолвие, молитвенный восторг создают полный блаженства покой, дающий человеку физическое и нравственное здоровье; ничто не смущает управляемый им внутренний мир, и раздражительные веяния окружающего людского муравейника не производят на него никакого действия.

В удивительно гармоничной атмосфере пирамиды Супрамати и Дахир быстро вновь обрели нарушенное жизнью в миру душевное равновесие и с привычным усердием принялись за тяжелый труд.

Руководителем их в новых работах был иерофант Сиддарта – молодой человек с виду, но возраст которого терялся в туманной глубине веков; со свойственными высшему существу искусством и терпением тот сумел мало-помалу передать свое колоссальное знание своим двум младшим братьям, радуясь озарявшему их свету, а на выражение благодарности неизменно отвечал:

– Вы ничем не обязаны в отношении меня: я даю вам лишь то, что сам получил в свой черед, и что вы также дадите другим братьям, которые, как и мы все, поднимаются по лестнице совершенного знания; мои же познания, братья, столь великие по-вашему, – ничто в сравнении с тем, что нам еще осталось изучить.

Несмотря, однако, на их усердие, энергию, упование на будущее и поддержку Отца Небесного, Супрамати с Дахиром охватывало минутами если не отчаяние, то слабость.

Случалось это, когда какая-нибудь новая истина, подобно ослепительной молнии, открывала неведомые, подавляющего величия горизонты, арканы вселенной, о существовании коих те и не подозревали.

Со смутной тоской в душе спрашивали себя маги, существует ли цель, предел этому знанию, не имевшему границ, как и сама бесконечность? Достигнут ли они того, чтобы все знать, все постичь и вместить в своем жалком мозгу такое исполинское знание.

Раз Сиддарта подметил минуту подобной слабости, а когда на его вопрос Дахир и Супрамати выразили свои сомнения и опасения, ученый неодобрительно покачал головой.

– Удивляюсь, братья мои, как вы – маги о двух лучах – не поняли до сих пор, что в несокрушимой психической искре, созданной Верховным существом, таятся зародыши Его знания и Его могущества, а дело заключается лишь в том, чтобы развить и обработать эти данные.

На каждой высшей ступени приобретенного знания в мозгу образуется новый центр огня – очаг познавания и могущества. И этот самый мозг, который на низших ступенях лестницы развития представлял просто массу инертной материи, с немногими, едва пронизывающими его электрическими нитями, становится понемногу особым миром, страшной по своей силе динамической лабораторией, способной управлять стихиями и создавать миры.