Смерть труса   ::   Силверберг Роберт

Они спустились в лабораторию, которая размещалась в подвале принадлежавшего Дэйву дома. Внутри ее и намека не было на стерильную чистоту и порядок среди беспорядочного скопления самого разнообразного оборудования, запрудившего все помещение. В ней ничего не было общего с безукоризненностью лабораторий, которыми заведовал Барретт Маркс. Губы его искривились, он брезгливо вытер пыль с кончиков пальцев.

— Вот это и есть мое творение, — добродушно произнес Дэйв, но лицо Барретта теперь стало абсолютно непроницаемым. То, что он увидел, оказалось слишком сложным для его понимания, но он никогда и ни за что не согласился бы выказать охватившее его смущение перед Дэйвом Лоуэллом. Сейчас он внимательно рассматривал платформу в центральной части устройства.

— Именно вот здесь я и стоял, — пояснил Дэйв, — в самом центре светового пятна, созданного этими электронно-лучевыми трубками. Подожди минуту. Я продемонстрирую тебе эту машину в действии.

Барретт не спускал глаз с Дэйва, который прошел к одному из столов и запустил руку в стоявший на нем аквариум с затемненными стеклами. Вернулся он с маленькой черепахой в руке. Голова и ноги ее выписывали в воздухе беспорядочные движения, напоминавшие плавательные. Он поместил черепашку на платформу своей машины и щелкнул выключателем. После этого произвел еще ряд регулировок на пульте управления, и роговой панцирь черепашки залило свечение.

— Смотри внимательно, — произнес Дэйв.

Черепашка исчезла.

— Где же она? — выпучив глаза от изумления, воскликнул Барретт.

— Я же говорил тебе, — усмехнулся Дэйв. — Где-то в прошлом — возможно, в теле какой-нибудь самой обыкновенной черепахи, жившей в пятнадцатом веке. Как мне кажется, это не самая худшая для нее перспектива.

Барретт покачал головой.

— Чудо, — задумчиво произнес он. — В этом нет никаких сомнений. Ты сотворил чудо, Дэйв.

— Может быть. Только я дал себе зарок больше не заниматься подобными чудесами. Пусть в Институте побалуются с этим некоторое время. Пусть его сотрудники решают, что делать с этой машиной.

Внезапно одна шальная мысль с такой силой потрясла воображение Барретта, что он все еще пытался осмыслить ее, когда язык е го уже непроизвольно дал ей словесное оформление.

— Дэйв! — с необыкновенной горячностью поспешил произнести он. — Отдай мне эту машину!

— Что?

— Ты не хочешь оставлять ее у себя. Для тебя она всего-навсего игрушка. Разве я не прав?

— Ну, даже не знаю, что и сказать, Барретт. Разумеется, для меня работа над нею не является такой уж жизненно важной. Просто…

— Тогда отдай ее мне! Позволь мне поработать с нею… Возможно, мне удастся преодолеть затруднения, связанные с ее работой. Может быть, мне повезет внести в нее кое-какие усовершенствования…

— Тебе? — В тоне голоса Дэйва и тени не было неуважительного отношения к прежнему другу. Его вопросительная интонация скорее была констатирующего, не вызывающего сомнений свойства…

— А почему бы и нет? — раздраженно произнес Барретт. — Неужели ты абсолютно уверен в том, что я не в состоянии этого сделать? Неужели ты полагаешь, что я круглый идиот?

— Я этого совсем не говорил.

— Тогда отдай мне эту машину! Дай мне возможность самому убедиться в том, что я в состоянии с нею сделать. Ты же знаешь, Дэйв, что я всегда мечтал о чем-нибудь вроде этого. Всегда, всю свою жизнь. Об одном, очень значительном научном проекте — одной, главной в своей жизни работе. Только ты в состоянии понять это.

— Разумеется, я все понимаю. Просто я считаю, что в Институте…

— Институт — это кладбище идей! Им наплевать на все эти возможности, которыми хочу воспользоваться я. Я непременно сделаю из этого что-нибудь значительное, Дэйв. Вот увидишь. Что-нибудь очень важное. Что-нибудь грандиозное.