Смерть во благо   ::   Резник Майк

Мы вернулись к прежним нашим занятиям, но постоянно, хотя изучали что-то иное, помнили о нашем стремлении умереть. Я помню, как в конце концов мы начали играть со Временем, сворачивая и разворачивая его, как рулон материи. Естественно, происходило все это мысленно, но любой из нас знал цель этих размышлений: если бы мы нашли способ повернуть Время вспять и оказаться рядом с Ранкгфом Фхоуулом за несколько секунд до того, как он нашел способ освободить нас от тел, мы бы сумели отправить его к праотцам и, таким образом, сами обрели бы желанное забвение.

Не вышло. Время подавалось тут и там, где-то уступало нашему нажиму, однако нам пришлось признать, что мы не в силах заставить Время повернуть назад и вернуться в то судьбоносное мгновение.

И настал день, когда маленькая Плука Питзм, одна из моих любимых критц, исчезла. Поначалу мы не могли в это поверить, потом встревожились и, наконец, обрели надежду. Неужели ей удалось умереть? Как мы хотели в это поверить, и сколь велико было наше разочарование, когда мы нашли ее в вонючей вселенной Блишма (созданной главным образом из выдержанного мюнстерского сыра и отстоящей от нашей на три частотных уровня), где она, всем довольная, что-то мурлыкала себе под нос. Мне уже показалось, что Плука тронулась умом, но вскоре она заметила наше коллективное присутствие и заявила, что жить скучно, но особенно ей наскучила наша компания и у нее больше нет ни малейшего желания общаться с нами.

Естественно, мы не могли пойти против ее желаний. Хотя и одобрить решение Плуки мы не могли: чем больше членов нашего сообщества выбирали уединение, тем меньше оставалось тех, кто работал над проблемой всеобщей смерти.

Внезапно Пратч Пратч Пратч (ему очень нравилось его имя) сошел с ума. Бормотал что-то нечленораздельное, распевал похабные песенки, собранные с триллиона планет, ругался на всех известных языках, а его маниакальное хихиканье просто выводило из себя.

Какое-то время мы решали, лечить его или нет, и пришли к выводу, что лучше не вмешиваться: в безумии он, возможно, более счастлив, чем в здравом уме, в обнимку со скукой. Так вот, Пратч Пратч Пратч буянил и верещал тридцать семь миллионов лет, а потом безумие иссякло, и он снова стал самим собой. К тому времени мы уже начали осознавать, что безумие — желанный оазис в пустыне скуки.

Вот так мы живем и сейчас. Половина из нас порвала все отношения с нашим сообществом, каждый десятый безумен, к сожалению, временно.

Мы все еще ищем способ умереть, как вместе, так и поодиночке, но надежды наши тают. В конце концов в этом трагедия бессмертного: он по определению не может умереть.

Нынче я нахожу удовольствие лишь в одном: пытаюсь не допустить, чтобы другие цивилизации повторили нашу чудовищную ошибку. Думаю, я спас от нее обитателей Альдебарана XII. Моими стараниями этот химик с Гамма Эпсилон II занялся изучением совсем другой проблемы.

Потому-то, кстати, я говорю с вами. Видите ли, один парнишка из Омахи соорудил в подвале маленькую лабораторию. Там у него аккумуляторы, несколько мотыльков, но он, похоже, на правильном пути (достичь бессмертия совсем просто — спросите у Ранкгфа Фхоуула, он все расскажет).

Разумеется, парнишка понятия не имеет, к чему могут привести эти эксперименты, но его сестра встречается с выпускником Небраскского университета, а лучший друг этого студента…

Короче, вы все поняли.

Есть только одно прошлое, и изменить его невозможно. А вот будущих сколько хочешь. В большинстве из них секрет бессмертия будет для вас благополучно утерян, но в некоторых — нет. И поверьте мне, не стоит так рисковать.

Лучше встать перед движущимся поездом, принять безболезненный, но смертельный яд или сунуть голову в газовую плиту.

Я наблюдаю за вашей планетой.