Смола   ::   Остапенко Юлия

---------------------------------------------

Юлия Остапенко

СМОЛА

Ах, знаю, знаю я, кого

Повесить надо на сосне,

Чтоб горца, друга моего,

Вернуть горам, лесам и мне.



Р. Бернс



Надрывный, почти яростный окрик будто плетью хлестнул по ушам:

— Хельга! Ты ещё здесь?!

— Что… — она стала оборачиваться, хотя сердце уже рванулось к горлу, почуяв, угадав.

— Едут! Там!..

Она уже летела туда, отшвырнув кувшин — гулкий плеск за спиной, стук глиняного дна о край колодца… Хельга стрелой промчалась через двор, сквозь ворота, подхватила подол на бегу, отчаянно вертя головой. Женщины со всего селения бежали к восточной окраине, спотыкаясь, распихивая друг друга локтями, ахая и вскрикивая с отчаянной, спирающей дыхание надеждой. Хельга рванулась вперёд, задрав юбку до самых колен, меся ногами вязкую землю. Один башмак слетел, но она даже не пристановилась — и достигла места одной из первых, хоть и поздно спохватилась. Рухнула животом на низкий плетень, впилась глазами в кайму леса, от которой мучительно медленно двигался с десяток человек.

Хотя это они с расстояния люди, вблизи только двое или трое из них… и пусть там будет ее Кристиан, боги, пусть, пусть, пожалуйста!

Рябая мельничиха Эмма тяжело дышала рядом, повиснув на плетне всем телом.

Хельга слышала, как она рыдает — тихо, задушенно. Она всегда прибегает первой, даром что толстая, как вол. Столько лет уже ждёт свого Георга… Пятнадцать? Или двадцать? Хельга не помнила, как его забрали, и помнить не хотела. И знать, что будет мчаться на восточную окраину вот так, задыхаясь на бегу и думая: только бы! только бы!.. — ещё двадцать лет… тоже не хотела.

Колонна приближалась медленно: тройка пеших брела шатко, всадники позади не подгоняли, будто желая ещё больше помучить женщин, столпившихся на границе селения. Будь их воля, они бы кинулись навстречу, чужаковским коням под копыта — да нельзя… Запрещено, бог весть почему: надо стоять за плетнём и дрожать, пока они не приблизятся достаточно, чтоб можно было разглядеть фигуры пеших мужчин, узнать знакомые черты… по походке уже не узнать никак — она всегда меняется. И если бы только она…

Ингрид стояла у другого конца ограды. Хельга чувствовала её взгляд, хоть он и не был обращён на неё — просто смотрели они в одну сторону. И думали об одном и том же. И были родными в этом. Сейчас.

— Там есть мой Морриг? — слабо вскрикивала подслеповатая Эрика, местная швея, хватая соседок за холодные руки. — Есть? Вы видите? Скажите! Есть?

Моррига не было. И Кристиана тоже. Хельга поняла это и мгновенно словно гору с плеч уронила. Выпрямилась. И спокойно следила, как колонна подходит всё ближе и ближе. Хоггард-кузнец, Ульрих-кожемяка и сапожник Ларт — все трое уже почти старики. И пять чёрных силуэтов над ними — силуэтов, на которые никто не смотрел.

Мужчины подошли к плетню вплотную, ступили в распахнутые настежь ворота — сдвоенный женский крик, рыдания, истерический смех, некрасивые звуки смачных поцелуев. И молчание. Двух десятков женщин — и седого Хоггарда, одиноко стоящего в стороне от собратьев по возвращению и в растерянности оглядывающего толпу.

Женщины потоптались ещё немного, потом стали расходиться. Хельга подошла к Хоггарду. Тот поднял на неё выцветшие глаза в почерневших впадинах. Хрипло спросил:

— Давно?

— Года два уже, — ответила Хельга и, помолчав, добавила: — До самого последнего дня ходила. Мы думали, она и помрёт тут, у плетня…

Кузнец молча кивнул. Замешкался, будто забыл, в какой стороне находится родной дом — да и мудрено ли, за восемь лет… Потом побрёл в глубь селения.