Сны для космодора   ::   Славов Атанас

В памяти всплыли морщинки вокруг глаз Доктринера…

Сигнал с пульта управления вспугнул воспоминания. Тахионный луч остановился на объекте поиска — одном из десяти местных кораблей, которые, согласно докладу Станцни-300, исследовали внешнее космическое пространство. Гавон включил увеличение, и изображение корабля зависло в центре экрана.

Космодор рассматривал его с каким-то смешанным чувством. Примитивная конструкция напоминала ему о ранней космической истории Дарха. Когда-то на почти таких же атомных ракетах, ползущих со скоростью одной восьмой света, первые космодоры отправились в бесконечное пространство. С отчаянной смелостью они вызывали Космос на поединок, и вот уже более четырех столетий были победителями. Гавон снова прикоснулся к регулятору и луч лроник внутрь корабля.

Перед пультом, загроможденным чудовищным количеством приборов, сидел человек. Лицо, обтянутое странно розовой кожей, несомненно, выражало озабоченность, а движение челюстей свидетельствовало о пережевывании безвкусной пищи. Человек держал в руке наполовину съеденное подобие дархианского бутерброда.

В Гавоне крепло убеждение, что этот меланхолично жующий земной космодор отвечает всем требованиям. Гавон быстро перенастроил Гиперцилатор и сконцентрировал зону его действия вокруг кресла в чужом корабле.

От мощного разряда конденсаторов освещение слегка мигнуло. Землянин утонул в ярко-синем свете. Гавон повернулся к камере-приемнику, которая раскрылась одновременно с сигналом. В центре стояло кресло с земным космодором, который, отчаянно кашляя, пытался проглотить кусок. Рен-Барх осторожно похлопал его по спине.

Землянин проглотил кусок, еще несколько раз кашлянул и повернул покрасневшее лицо к космодору:

— Вы… Кто вы такой?

— А вы кто? — спросил Гавон. — Как вас зовут?

— Сайрас Джеральд, астронавт земной армии. Но кто вы? Гавон повернулся спиной к нему и устремил взгляд на экран. — · Астронавт, — повторил он. — Астронавт. Звездоплаватель.

Это ваше звание?

— Да. А вы с летающих тарелок?

Гавон усмехнулся. В сообщениях Станции-300 особое место занимал анализ любопытного общественного феномена — веры в летающие тарелки. Космодор думал использовать это.

— Да, из тех самых. Зовут меня Гавон Рен-Барх, космодор первого ранга. Если не ошибаюсь, я должен обращаться к вам «мистер»?

— Нет, что вы! Называйте меня просто Сайрас или Сай, так даже короче и не затруднит вас…

Гавон повернулся к нему.

— Это меня не затруднит. Я владею вашим языком лучше вас самих. Но раз вам нравится, буду называть вас так. Вы же можете называть меня по-вашему — мистер Рен-Барх. У вас есть научная

степень, Сай?

— По всему видно, вы хорошо изучили Землю, мистер Рен-Барх.

Да, есть. Я магистр физики.

— А ваши политические убеждения?

— Пессимист.

— Разве это политические убеждения? Я воспринимаю это, скорее, как психономическую характеристику.

— Простите, мистер Рен-Барх, но я вас не вполне понимаю.

— Естественно, Сай. Вы едва ли имеете какое-либо представление о психономии. Но все-таки мне интересно, как вы понимаете свой пессимизм.

Не отвечая на вопрос, землянин неуверенными шагами вышел из камеры. То, как он осматривал рубку, свидетельствовало бы об интересе, если бы с лица его хоть на минуту сошло выражение кислой досады. Создавалось такое впечатление, что этот первобытный гуманоид ужасно отягощен банальной необходимостью каждый день осматривать летающие тарелки, космические корабли и другие инопланетные транспортные средства, которые не дают спокойно съесть бутерброд. Но Гавону не надо было гадать.