Совсем рядом   ::   Мартынов Георгий Сергеевич

Благословенна крымская земля!

Сверток мы отнесли в дом, где остановился Иван Степанович, в его комнату, и конечно, оба оказались не в состоянии дожидаться утра или хотя бы рассвета.

Иван Степанович тщательно завесил окно и зажег лампу. Сверток лежал на столе, весь облепленный песком, плотно прилипшим к клеенке.

Я смотрел на него не отрываясь. Как-то сразу я полностью уверился в правдивости рассказа, и меня охватило сильнейшее волнение. Ведь через несколько минут я увижу то, чего не видел никто и никогда!

Иван Степанович, наоборот, был совершенно спокоен, или казался спокойным. Он твердой рукой, с видимым трудом, оторвал края обертки друг от друга и развернул сверток.

Там были книги, каждая завернута в газету, слегка пожелтевшую от времени. Иван Степанович неторопливо стал вынимать одну за другой и откладывать в сторону. Но вот он замер… Его рука так задрожала, что он едва не уронил книгу.

Как я уже говорил, все газеты слегка пожелтели. Но та, в которую была завернута эта книга, была настолько стара, что выглядела бледно-коричневой.

Иван Степанович осторожно развернул ее и положил передо мной, не произнося ни слова.

Я знал, что должен увидеть…

Это была «Московская правда», газета, которую я привык прочитывать каждый день, только очень старая на вид. Я невольно взглянул на дату.

«Четверг. 3 июля 1969 года».

А у нас только-только начинал заниматься день субботы—28 июня 1969 года.



РАССКАЗ ИВАНА СТЕПАНОВИЧА

«Это произошло глубокой осенью сорок первого года. Страна была охвачена пожаром войны. Немецко-фашистские войска фельдмаршала Манштейна ворвались в Крым и приближались к Феодосии. Началась героическая эпопея обороны Севастополя.

Я этой весной окончил среднюю школу в Феодосии, где жил в доме своего дяди, брата отца, и намеревался осенью держать экзамены в институт. Война нарушила мои планы. Она застала меня в Коктебеле у .родителей, в доме, где я родился и вырос и где проводил каждое лето. Вместо подготовки к экзаменам я готовился к вступлению в армию.

Мои родители не допускали и мысли о возможности остаться в родном доме, под властью оккупантов, но по ряду причин, о которых долго рассказывать, отец вынужден был задержаться, и мы эвакуировались последними из гражданского населения Коктебеля.

Моя мать была очень заботливой и аккуратной хозяйкой. Все вещи, которые мы должны были взять с собой, заранее отобранные, утром этого дня были упакованы. Отец ушел заканчивать свои дела на работе, а без него мы не могли приступить к закапыванию в землю того, что не могли увезти и не хотели оставлять фашистам.

Около четырех часов дня я оказался свободным и сказал матери, что хочу пройти на берег, проститься с нашей бухтой.

— Только не опаздывай к обеду,—сказала она. — Отец вернется к шести. У нас еще много дела.

Я обещал ей вернуться ровно через два часа. При этом я посмотрел на часы, подаренные мне отцом по случаю окончания средней школы.

Стрелки показывали ТРИ ЧАСА ПЯТЬДЕСЯТ МИНУТ.

Я вышел из дому.

Обычно в ноябре приезжих бывало значительно меньше, чем даже в октябре, но все же всегда можно было встретить гуляющих по берегу. Но этой осенью приезжих вообще не было, а местным жителям было не до прогулок. Пляж был совершенно пустынным. Я сел на гальку, не выбирая места, и, как всегда, залюбовался переливчатой красотой моря, которой не уставал любоваться с того времени, когда впервые сознательными глазами взглянул на окружающий меня мир.