Стол полный девчонок   ::   Лейбер Фриц Ройтер

…Мой разум, свысока взирающий на мое воображение и отказывающийся иметь с ним что-либо общее, изучал Слайкера и следил за тем, чтобы я вел себя по отношению к доктору с должным почтением — как будущий ученик дьявола. Кажется, алкоголь расслабил его до того состояния, в котором мне и хотелось его видеть, — хвастливого снисхождения. Слайкер, толстяк, то и дело с шумом втягивающий в себя воздух, был лысеющим блондином примерно пятидесяти лет, светлокожим, с волевыми морщинками вокруг глаз и у ноздрей. На его лице постоянно присутствовала маска «я-го-тов-для-фотографов» — верный признак того, что человек привык к известности. Он имел слабое зрение — на это указывали темные очки, — что не мешало ему постоянно пристально смотреть на кого-то раздевающим или запугивающим взглядом. Впрочем, я обнаружил, что слух его также плох, ибо он не расслышал, как приблизился бармен, и вздрогнул, лишь заметив белую тряпку, протянутую к лужице мартини. Эмил Слайкер — почетный доктор нескольких европейских университетов, бескомпромиссный, как вороненая сталь, автор фельетонов на тему кино; человек, заработавший такой престиж, какой только возможно заработать на полуругательном слове «психолог»; исследователь-медиум, опередивший на несколько скачков (таинственных и потому обсуждаемых молвой) Вильгельма Райха с его Органом и Раина с его экстрасенсорным восприятием; психолог, консультирующий восходящих звезд и других дамочек при деньгах и исключительно ловко преподносящий блюдо под названием «гуляш из психоанализа, мистики и магии» — шедевр нашей эры. И, наконец, по моим предположениям, чрезвычайно удачливый шантажист. Подлец, которого следовало принимать всерьез.

Подлинная цель моего общения со Слайкером, о которой, как я надеялся, он еще не подозревал, состояла в том, чтобы предложить ему сумму, достаточную для покупки небольшого роскошного лайнера, в обмен на пачку документов, которыми он шантажировал Эвелин Кордью, являвшуюся в настоящее время цветом-всего-пантеона богинь секса.

Я работал на другую кинозвезду — Джеффа Крейна, бывшего мужа Эвелин, но отнюдь не «бывшего» в тех случаях, когда необходимо было защищать ее. Джефф сказал, что Слайкер на прямую не клюнул, что он болезненно подозрителен, как может быть подозрителен лишь психолог, и что мне вначале придется с ним подружиться. Подружиться с параноиком!

Так вот, ради того, чтобы добиться этой сомнительной и небезопасной чести, я и сидел теперь в Каунтерсайн-Клубе, почтительно кивая в знак молчаливого согласия на предложение Мастера и нерешительно спрашивая: «Девочкам требуется внимание?»

Он одарил меня улыбкой сутенера, либо человека, у которого все схвачено, и сказал. «Конечно, женщинам необходимо внимание, какие бы формы они не обретали. Подобно жемчужинам, хранящимся в сейфе, они тускнеют и теряют блеск, если вблизи нет теплой человеческой плоти. Допивайте».

Он проглотил оставшийся мартини — лужица к тому времени была вытерта, и черная поверхность стойки вновь заблестела, — и мы удрали, не особенно споря по поводу оплаты счетов: я думал, это придется сделать мне, но, видимо, не был достаточно близким ему человеком, чтобы удостоиться такой чести.

Так уж совпало, что я настиг Эмила Слайкера именно в Каунтерсайн-Клубе Вообще-то, это было доходное предприятие, призванное дарить посетителям роскошь, уединение и безопасность. Особенно безопасность: я слышал, что телохранители Каунтерсайн-Клуба сопровождают даже трезвых клиентов, отправляющихся домой поздно вечером в одиночестве или с проститутками, но не верил в это, пока прилично одетый и безусловно, хорошо вооруженный молчаливый детина не поднялся вместе с нами в лифте в полуночной тишине административного здания, распрощавшись лишь у двери доктора Слайкера.