Странница   ::   Брэдбери Рэй Дуглас

 – Нет у него никакой палочки! И вообще разве можно будить тех, кто в сундуке. Слушайте, вы!

Они задрали головы вверх и с блестящими глазами принялись ждать.

– Отойди от кровати! – крикнула Мать с порога комнаты.

Дядя Джон склонился над дремлющей формой Сеси. Губы его покривились. В зеленых глазах маячили отчаяние, обреченность, бешенство.

– Что, я совсем поздно? – хрипло всхлипывая, закричал он. – Она ушла?

– Давным-давно! – отрезала Мать. – Ты что, ослеп? И может не вернуться много дней. Бывает, лежит так целую неделю. Мне не нужно кормить тело, оно кормится с теми, в кого или во что вселяется. Отойди от нее!

Дядя Джон напрягся, надавил на пружины.

– Чего же она не подождала? – потребовал он, вперившись в нее безумными глазами, снова и снова пытаясь нащупать ее остановившийся пульс.

– Ты же слышал меня! – Мать резко шагнула вперед. – Ее нельзя трогать. Ее нужно оставить как есть. Чтобы, придя домой, она смогла вернуться в свое тело именно в этом положении.

Дядя Джон повернул голову. Его длинное, грубое, красное лицо было покрыто оспинками и ничего не выражало, вокруг усталых глаз залегли глубокие черные борозды.

– Куда бы она могла отправиться? Я просто должен ее найти.

Мать произнесла, словно дала пощечину:

– Почем мне знать. У нее есть любимые места. Может, найдешь ее в ребенке, что бежит по тропинке в овраге. Может, она качается на виноградной лозе. А, может, увидишь, как она смотрит на тебя из рака, спрятавшегося под камнем в ручье. Или, может, играет в шахматы в старике на площади перед судом. Ты сам не хуже меня знаешь, что она может быть где угодно. – Она иронически скривила рот. – Может, она стоит во мне во весь рост и смотрит на тебя, смеется и не показывается тебе. Может, она так развлекается. А ты и не узнаешь.

– Как… – тяжело, словно огромный валун на оси, он повернулся к ней. Его ручищи поднялись, будто готовые схватить что-то. – Если бы я только подумал…

Мать продолжала говорить – с непривычным для нее бесстрастием:

– Не сомневайся, она не во мне, здесь. Да если бы и была, тебе бы и не догадаться. – В ее глазах чуть заметно блеснуло злорадство. Высокая, грациозная, она стояла и без страха сверху вниз глядела на него. – Теперь-то ты наконец можешь растолковать, чего тебе надо от нее.

Казалось, он прислушивался к отдаленному благовесту. Он сердито потряс головой, чтобы в ней прояснилось. Потом протянул:

– Что-то… внутри меня, – он запнулся, склонился над холодным спящим телом, – Сеси! Вернись, слышишь! Ты же можешь вернуться, если захочешь!

В высоких ивах за тонувшими в солнце окнами потянуло ветерком. Кровать заскрипела от его переместившегося веса. Еще раз ударил отдаленный колокол, и он прислушался к нему, но Мать ничего не слышала. Только он слышал эти далекие-далекие, навевающие полуденную сонливость летние звуки. Рот его чуть приоткрылся.

– Она должна сделать для меня одну вещь. Последний месяц у меня что-то неладно с головой. Появились чудные мысли. Я уже было сел на поезд в большой город посоветоваться с психиатром, только ой мне не поможет. Я знаю, что Сеси может вселиться в мою голову и избавить меня от страхов. Она их может высосать, как пылесос, стоит ей только захотеть. Она единственная, кто в состоянии вычистить из моей головы всю грязь и паутину и снова сделать меня новеньким. Вот зачем она мне, пойми ты, – сказал он сдавленным выжидательным голосом. Он облизал губы. – Она просто обязана помочь мне!

– После всего, что ты сделал Семейству? – заметила Мать.

– Ничего такого я Семейству не сделал!

– Говорят, – сказала Мать, – что в трудные времена, когда у тебя было туго с деньгами, ты получал по сотне долларов за каждого из Семейства, выданного властям, чтобы ему проткнули сердце кедровой палочкой.