Напиши мне про любовь   ::   Питерс Элизабет

Тот факт, что она не сделала попытки вернуть окуляры на их законное место, был дурным знаком. Очки Жаклин служили барометром ее настроения и в минуты раздражения своей хозяйки норовили соскользнуть на нос.

— Что за неуемное любопытство, Джеймс! Кстати, знаешь, как тебя называют твои студенты?

— Я знаю, как меня зовут студентки, — отозвался Джеймс, картинно проводя рукой по седой шевелюре и расцветая в знаменитой кривой ухмылке.

— Можешь не растрачивать на меня свои чары, — сердито буркнула Жаклин. — Мистер Длинный Нос. Нет, пожалуй, мне больше по вкусу Дедуля Джимми.

— Дедуля, говоришь? Ну-ка иди сюда, я покажу тебе дедулю...

— Я не в настроении.

— Хм. — Джеймс счел, что сейчас не время напоминать Жаклин о прозвищах, которые студенты сочинили для нее. Она-то мнила себя беспристрастным, холодным и ироничным наблюдателем. А на самом деле была любопытна не меньше Джеймса и куда охотнее совала нос в чужие дела, когда полагала, что ее совет и помощь могут пригодиться, — а так Жаклин полагала почти всегда. При этом она была свято убеждена, что на свете нет более сдержанной и менее любопытной особы. А если в какому-нибудь смельчаку взбрело в голову доказывать обратное, бедняге пришлось бы несладко.

Продолжать расспросы по поводу ее изменившихся планов на лето Джеймс счел неразумным. Вероятно, на что-то подрастратилась. Все равно из нее ничего не выудить: по части своих личных дел Жаклин скрытна до безумия. Даже как-то не по-женски, уныло подумал Джеймс. Ну ничего, как-нибудь да выяснит правду.

— Мы могли бы прокатиться на несколько дней в Новый Орлеан, — предложил он. — Или в Сан-Франциско.

— В Сан-Франциско тоже вечно льют дожди. Я еду в Нью-Йорк!

— "Я"?

— Да, я!

— Вот как, значит, — опечалился Джеймс. — Первая трещина в цитадели любви. Первый увядший цветок в букете. Первый...

Больше метафоры на ум не шли. Он осушил бокал.

Жаклин села в кресло напротив, спихнула его ноги с пуфика и водрузила свои собственные.

— Первая кислая виноградина во фруктовом салате духовного единения.

Джеймс знал, что он не первый мужчина в жизни Жаклин, — не был даже уверен, что единственный. Их роман развивался с вынужденной осторожностью, ибо члены опекунского совета университета все еще свято верили в традиции прошлого века. По официальной версии, они с Жаклин вместе трудились над написанием учебника. Портфельчик, который Джеймс неизменно таскал с собой, направляясь к ней в гости, вызывал смешки и понимающие улыбки коллег и ехидные замечания студентов. И как удивились бы насмешники, узнай они, что в портфеле и правда лежали три главы учебника. Время от времени они с Жаклин даже работали над ним.

Однако их отношения давно уже превратились в привычку, и Джеймс хорошо понимал это. Вот в этом кресле он сидел уже четырнадцатое воскресенье. Сейчас они вымоют грязную посуду, а затем отправятся ужинать в «Старый амбар». Все радости супружества — без сопутствующих неудобств. Джеймсу были по душе такие отношения. А вот Жаклин, очевидно, нет.

Она принялась разбирать стопку бумаг и газетных вырезок и вдруг объявила:

— Я еду на писательскую конференцию!

— Хочешь сэкономить и выдать поездку за деловую?

— Естественно.

— Но ведь ты не писательница.

Жаклин ткнула пальчиком в сторону портфеля:

— А учебник? Мы же его все-таки пишем, верно?

— Медленно, — вздохнул Джеймс. — Очень медленно.

— Как бы то ни было, я библиотекарь. Знаешь, библиотека, книги, писатели... Даже мерзавцы из департамента налогов способны уловить здесь связь.

Джеймс улыбнулся. Война Жаклин с местной налоговой инспекцией давно уже стала университетской легендой.