Стрела Аримана   ::   Прашкевич Геннадий

В их душах тлеют искры агрессивности, неприятия, не всегда объяснимого упрямства. Такие люди чаще всего находят себя в космосе, в океане…

Он думал так, а сам не мог оторвать глаз от Зиты.

Ладно.

Ждан, не торопясь, посадил утап на широкой поляне.

Зита ахнула.

Белые, голубые, лиловые васильки, по периметру — кусты роз. Поляна казалась бы бесконечной, не ограничивай ее по опушке высадки темноватых дубов. Нет, темноватыми они лишь казались. Вечернее солнце пробивалось сквозь резную листву. Стоявшая в стороне одинокая серебристая ель выглядела тут почти неуместной, но и она тоже формировала необычный пейзаж.

— Где мы?

Ждан не ответил.

Медлительно, ободряюще улыбнувшись Зите, он помог ей пройти сквозь люк и повел к невысокому зданию, окруженному широкой террасой. Ждан шел, не оглядываясь. Он знал, Зита следует за ним. Она удивлена, растеряна, но следует за ним.

Дверь отворилась.

Папий Урс с удовольствием отзвонил легкую мелодийку встречи. И почти сразу они оказались в приемной. В странной приемной, где кресла стояли прямо в траве, пахло медом, жужжали шмели, от которых хотелось отмахнуться.

Живой вид.

Зита замерла.

И эта поляна-приемная была чрезвычайно обширна, где-то совсем вдали ее замыкала стена чудовищно тучных деревьев, похожих на баобабы. Переплетения лиан, ветвей, колючек, воздушных корней клубились там, где вообще-то полагалось бы стоять стене дома, а еще дальше, сквозь просвет в листве и в колючках, виднелась еще одна, более обширная поляна, вся залитая диким солнцем, а на ней — несколько островерхих хижин, под сваями которых орда вопящих полуголых ребятишек с восторгом и визгом гоняла по траве мохнатого бурого медвежонка. Они с воплями прыгали на зверя, хватали его за лапы, сами валились в траву, вопили, визжали… Звук их голосов, отчаянно высокий, отдаленный, счастливо резнул Зиту по сердцу.

Куда привел ее Ждан?

Она готова была раздвинуть колючки и броситься на поляну, ловить ребятишек одного за другим, прижимать их к груди, обнимать, трепещущих, крепких, рвущихся из рук.

Ждан замер.

Он вдруг понял, что именно влечет его к Зите.

Не совершенство всех линий, мало ли в Мегаполисе совершенных женщин? Не рыжеватые, разметавшиеся по плечам пряди, даже не вспыхивающие глаза… Нет, нет! Все это прекрасно, но это не главное. То, что он принял поначалу за провинциальность — некая диковатость, непосредственность, густо замешенная на восхищении миром — вот была ее суть. И живи она не на далеких островах, а здесь, в Мегаполисе, все равно она оставалась бы такой — самой жизнью. В любом случае она была ближе не к нему, Ждану, даже не к Хризе Рууд, а к тем ребятишкам на залитой солнцем поляне. Зита была бы счастлива, окажись она там. Он ясно и не без ужаса ощутил, что Зита и впрямь могла бы быть матерью всех этих бесящихся ребятишек…

Доктор Чеди: грозит ли человечеству отчуждение?

Мнемо — другая жизнь — Мнемо.

Общая школа: большие игры. Может ли воспитанник третьей группы метнуть стрелу на семьсот метров?

«Зита слишком порывиста», — подумал Ждан. Это будет мешать ей при тестировании.

Впрочем, он не считал это самой большой бедой. Если Общая школа действительно нуждается в реформах, значит, таких, как Зита, становится все больше. Не подтверждает ли это сумасшедшую теорию доктора Чеди?

Ждан обернулся и увидел Хризу Рууд.

Настоятельница шла к ним через поляну. Ее легкие босые ноги почти не приминали траву. Накидка, похожая на кимоно, волосы, туго схваченные узлом на затылке, на крошечных мочках небесной голубизной вспыхивали удлиненные камни. Они казались слезинками, но Хриза Рууд улыбалась. Перехватив взгляд Ждана, она прижала палец к губам.

Ждан понял.

Он молчал и стоял, не шевелясь: Хриза Рууд рассматривала Зиту.