Темная сторона медали   ::   Мусаниф Сергей

Согласны?

– Допустим, – уклончиво сказал я, хотя мог бы предложить и третий вариант: например, схватить кошелек и заорать на всю улицу: «Эй, пацаны, кто тут бабло потерял?!» Однако боюсь, что нормальному человеку такое в голову не придет.

– И от чего зависит то, как он поступит?

– Это вы мне расскажите, граф.

– Для чистоты дискуссии надо рассматривать каждый конкретный случай, – сказал граф. – Допустим, человек этот беден. Он нуждается в деньгах, у него большая семья, больная мать, плохая работа или ее вообще нет, и кошель с золотом ему совсем не помешает. Более того, для него этот кошель – чудо, единственная надежда выжить. Конечно же он возьмет деньги, ведь у него нет выбора. Вы можете представить хоть один вариант, при котором наш парень пройдет мимо?

– Бедняк мимо не пройдет, даже если он видел, как этот кошель выпал из руки человека, умирающего от чумы. Ну а если наш прохожий – богач?

– А кто откажется стать еще богаче, не прикладывая к этому никаких усилий? Богатый человек не был бы богат, если бы упускал такие возможности. Поднять потерянный кем-то кошелек – в этом поступке нет ничего аморального, ничего противоестественного, ничего незаконного. Узнать, кто этот кошель уронил, и вернуть его потерявшему практически невозможно. В такой ситуации любой человек возьмет деньги. Это предопределено.

– Не любой.

– Хорошо, – сказал граф. – Допустим, не любой. Конечно, наш прохожий может оказаться монахом какой-нибудь секты, исповедующей аскетизм. Он не возьмет денег, но и в этом случае у него тоже нет выбора. Ибо он даже не способен помыслить присвоить найденный кошелек. Золото для такого человека – это зло, грех и искушение. Итак, я хочу сказать, что выбор человека в каждый отдельно рассматриваемый момент будет обусловлен всей его предыдущей жизнью, воспитанием, представлениями о морали, чести и достоинстве, жизненными нуждами, а также давлением сиюминутных обстоятельств, поэтому можно считать, что выбора нет.

– А можно считать, что вы привели не совсем удачный пример, – возразил я.

– Таких примеров множество.

Я посмотрел на часы и сказал:

– Думаю, что остальные примеры мы обсудим чуть позже. Вам уже пора отправляться.

– Вы знаете, что я предпочел бы остаться здесь, милорд.

– Нет, – сказал я. – Я вполне способен решить данный вопрос самостоятельно.

– Это может быть опасно, – сказал граф.

– Не так уж опасно, граф. По крайней мере, для меня.

– И все же…

Настал момент бить графа его же оружием.

– Что вы там говорили о свободе выбора? – спросил я. – У вас-то ее точно нет. Являясь моим вассалом, вы обязаны выполнять мои распоряжения.

– Да, милорд, – чуть более официально, чем обычно, сказал он, поставив на столик пустой бокал, поднимаясь на ноги и расправляя свой плащ. – Мне действительно пора.

– Удачи вам, граф.

– Удачи нам всем, милорд, – сказал он, шагнул с башни в пустоту и растворился во тьме.

У него всегда это здорово получалось. Никто не способен растворяться в ночи столь же эффектно, как граф. Научиться подобному трюку нельзя, с такими способностями рождаются.

Если это можно назвать рождением. Даже я так не могу. Похоже – могу, но так, как это делает граф, – ни черта.

Я сел в кресло, закурил сигарету и закрыл глаза. Сегодня у меня образовалось часа два свободного времени, а это сейчас – непозволительная роскошь. Война на носу, черт побери.

Но вопрос с башней надо было решать, и, хотя сделать это можно было и без моего участия, я считал свое выступление необходимым с точки зрения правильного пиара.

Дело следует делать не только эффективно, но и эффектно.

Дозорная башня вряд ли являлась достойным памятником архитектуры, хотя лет ей было немерено. Но если вы видели хоть одну дозорную башню в Бескрайней Степи, то можете считать, что видели их все.

Выглядит она таким тридцатиметровым каменным наростом, торчащим на сером теле равнины.