Не суди меня   ::   Макдональд Джон Д.

Отныне в постели ты будешь иметь в моем лице самую распущенную, самую безумно любящую тебя женщину в мире! Готовую исполнить любые твои желания, любые наши фантазии... Иди ко мне, Тид. Обними меня крепко-крепко. Так, чтобы я тут же полностью себя забыла. Давай же, прошу тебя, Тид! Ну чего же ты ждешь?..

«Ну уж нет, крошка, – слушая ее, подумал Тид. – Ты и раньше-то никогда не умела забываться, наверняка не сможешь – или просто не захочешь – забыть себя и теперь. Ты ведь, по сути, не более чем хорошо отлаженный механизм для достижения конкретно поставленной цели, и, когда тебе по сценарию требуется издать стон страсти, ты, прежде чем сделать это, сверяешься с ним. Я будто собственными ушами слышал, как переворачиваются его страницы где-то там, в самой глубине твоего мозга...»

Он даже не пошевелился, предоставив действовать ей самой. И оказался полностью прав, ибо успел заметить, как в глазах Фелисии на какую-то долю секунды мелькнула и тут же исчезла явная искорка ненависти, которую не удалось скрыть даже ее вдруг низко опустившимся векам. И кроме того, по-своему искреннее удивление оттого, что он стал раздумывать, а не согласился немедленно же продолжить эти размеренные, истинно партнерские любовные упражнения «для двоих», в которых каждое позиционирование, каждое физическое соприкосновение их дымящихся от всепожирающей страсти тел выглядело при этом до странности безличным – как будто они сосредоточенно и самозабвенно исполняют замысловатые фигуры некоего древнего ритуального танца, имеющего свои жесткие, обязательные, ни в коем случае не нарушаемые правила и скрытые исторические значения совершаемых ими движений...

Его даже несколько удивило то состояние облегчения, которое он вдруг почувствовал, поняв, что все уже кончено, что все уже позади. Будто вдруг к нему пришло чувство стыда, причем не столько от самого факта прелюбодеяния, сколько от ощущения его неверного исполнения! Будто он вдруг повзрослел и отбросил в сторону ставшие совершенно ненужными табу детского возраста.

Во многом поэтому Тид медленно покачал головой и сказал:

– Значит, все это ради Марка, так? Ягненочек мой, товар весьма привлекательный, слов нет, однако то, что придется платить свыше цены, боюсь, великовато. Слишком великовато...

Он вовремя успел поймать ее за кисть, когда ее острые наманикюренные ноготки были уже буквально в нескольких сантиметрах от его глаза. Еще секунда, и... Фелисия, поморщившись, с трудом выдернула свою руку. Тид преспокойно сидел, не без скрытого удовольствия глядя, как она гневно расхаживает по комнате, что-то при этом непрерывно бормоча.

– Боже ты мой, что за дивный вокабуляр! – с ироничным одобрением вполголоса произнес он.

Впрочем, она очень скоро пришла в себя:

– Хорошо, Тид. Будем считать случившееся, так сказать, «напрасной потерей времени». Или, скажем, «не совсем удавшейся попыткой», как тебе приятнее. – Фелисия позволила себе тут же ослепительно улыбнуться, что тоже не могло не вызвать у него одобрения. – Потерей конечно же восхитительной, ничего не скажешь, но все равно, увы, потерей!

– Я, само собой, мог бы несколько смягчить удар для Марка, но какой смысл? Он уже успел влезть в это дерьмо по самые уши. И, кроме того, за свои долги надо всегда платить.

– Слушай, Тид, а тебе не кажется, что ты говоришь совсем как... совсем как святоша? Это же отвратительно!

– Статус наших взаимоотношений пока еще не включает мордобоя со скандальным разделом мисок и сковородок, Фелис. Нам еще придется не раз встречаться в самых разных местах города. Так что давай попробуем закончить все не на самой плохой ноте. Так будет лучше для нас всех.