Тень дракона   ::   Хэмбли Барбара

Ее мысли двигались по кругу, похожему на магический круг, который она нарисовала вокруг себя и гарпунов, и подобно силе, что серебряными нитями нисходила к ней со звезд, мысли ее облекались в слова.

Бессердечие. Равнодушие. Разрушение жизни. Безрадостная встреча окончательной тьмы.

Заклинания смерти. А над заклинаниями смерти — неистовое золотое пламя драконьей магии.

Вот уже четыре года как в ее крови пылал огонь дракона.

Моркелеб, — думала она, — прости меня.

Или это было чуждо драконам — прощать?

Черный Моркелеб. Дракон Злого Хребта.

Она призвала магию со звезд, из воздуха, вызвала ее из самого сердца того огня, что вошел в ее жизнь, когда с помощью силы Моркелеба она превратилась в дракона. И хотя она вернула человеческий облик, отвергнув бессмертие звездных птиц, часть ее души, ее глубинной сути, осталась сущностью дракона, и она понимала магию так, как понимали ее драконы. Поскольку это было чуждо драконам, — размышлять и тревожиться, она этого и не делала, когда плела заклинания смерти, — не размышляла и не тревожилась о Моркелебе, который любил ее.

Любил так, что позволил ей вернуть человеческий облик.

Любил так, что вернул ее Джону.

Моркелеб.

— Мама?

Звездный свет обозначил люк, который открылся среди шиферных плиток, покрывавших своды башенки, но не проник сквозь тень внизу. Магическим зрением Дженни увидела своего старшего сына, долговязого 12-летнего Яна, у которого были ее собственные волосы цвета ночи и голубые глаза на носатом лице Джона. Он шагнул на покатую крышу и собрался спуститься по ступеням, но она сказала:

— Нет, подожди там. — Ее тело терзало утомление от создания песен смерти.

— Дай мне собрать их и рассеять.

Она знала, Ян поймет ее слова. Только в этом году начали проявляться его собственные силы, ограниченные, как у любого подростка — возможность вызвать огонь и найти потерянные предметы, иногда — видеть в огне далекие вещи. Ян присел на краешек люка и зачарованно наблюдал, как она вызвала мерцание кругов, собирая его, словно холодный паутинчатый шелк, в своих руках. Вся магия, учил ее Каэрдин, зависит от Ограничений. Прежде даже, чем начать составлять магические круги, (не говоря уж о вызове заклинаний смерти), она очистила платформу дождевой водой с иссопом и наложила на каждую грубо обтесанную доску Слово, чтобы удержать недобрые чары от присоединения к самому месту. Требовались также заклинания, чтобы удержать ту низкую злобу, что она создавала в небольшом пространстве, ибо злоба эта могла не рассеяться над сельской местностью и стать причиной разрушений и смерти всех и каждого и в Холде, и в деревне, и на фермах, что примостились у стен. Словно скряга, подбирающий ничтожные крупицы золотой пыли со своих ногтей, Дженни собирала в ладонях каждый шепот и дрожь обрывков заклинаний смерти, давала им имя, обезвреживала и выпускала в изменчивый звездный свет.

— Я могу помочь?

— Нет, не сейчас. Но ты все же понимаешь, что я делаю? — Он кивнул. Во время работы она ощутила, как в ней нарастает, — как всегда усиливаясь в самое неподходящее время — отвратительный прилив жара, напоминание, что к ней приближался климакс. Терпеливо и устало она призвала другие заклинания, маленькие серебристые чары жизни и времени, чтобы отвести этот жар. — С заклинаниями зла ты должен быть предельно внимателен, предельно добросовестен, в особенности с заклинаниями, сотворенными на высоком месте,

— сказала она.

Ян перевел взгляд на телескоп Джона, установленный на той стороне платформы; она понимала, что он прочел ее мысли. Они оба знали — для того, чтобы поддались перила или Джон потерял равновесие, много не нужно.