Не верь, не бойся, не проси или Машина смерти   ::   Устинов Сергей

При прежних редакторах на нем висели изображения Первых Лиц, но Таракан, как только случилась перестройка, поломал традицию, украсив его портретом Основателя. Однако времена быстро менялись, русую бородку Основателя сменила ненадолго смоляная борода Основоположника, а затем гвоздь и вовсе оказался неприкаянным. Хотя, казалось бы, логично было после всех них дать хоть немного повисеть, например, Кампанелле. А потом повесить Мальтуса и на этом успокоиться.

Таракан наконец положил трубку, пригладил усы и обратил на нас свои выпуклые глаза. По его лицу я уже видел, что ничего радостного он нам сейчас не сообщит.

— Ребята, — сказал он, — похоже, Дранов сильно прокололся.

Мы с Артемом переглянулись. Митенька Дранов был специальным корреспондентом, таким же, как Дашкевич и я. Обычно каждый из нас сам неплохо справлялся со своими проблемами, и должно было произойти что-то из ряда вон, чтобы редактор срочно вызвал к себе нас обоих на предмет обсуждения драновского прокола.

— Отечество в опасности? — с преувеличенным испугом наклонился в сторону редакторского стола Артем.

— Не ерничай, — оборвал Таракан. — Читали его материал в прошлую субботу?

Мы читали. Материал как материал. «ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЭТАЖЕЙ КОРРУПЦИИ, НЕ СЧИТАЯ ПОДВАЛА». Так, кажется. Что-то там о многоэтажной системе взяток и поборов в новом международном гостиничном комплексе и вокруг него. Сенсацией статью не назовешь, просто хорошая профессиональная работа.

— Основным источником у Дранова был... — Тараканьи глаза поискали среди бумаг на столе и нашли: — Шиманский Артур Николаевич, директор ресторана в южном крыле. Какой-то у него там вышел конфликт с генеральным директором, и он разговорился. Все выложил Дранову, в подробностях...

— И что, много наврал? — сочувственно поинтересовался Артем. Сочувствие, надо полагать, относилось к Митеньке Дранову.

— Много?! — Таракан страдальчески воздел брови. От этого глаза его вылупились еще больше, а усы встали дыбом. — Вчера он позвонил прямо мне, вот по этому телефону, и заявил, что наврал все!

— Так и сказал? — поразился я.

— Нет, конечно, — тяжко вздохнул Таракан. — Сказал, что не знает никакого Дранова и что не подтвердит ни единого слова, напечатанного в газете.

— Так, — сказал Артем. Лицо у него сделалось холодное, отстраненное. Признак того, что он уже включился в работу. — А есть ли уверенность, что звонил сам Шиманский?

Таракан покачал головой.

— Разумеется, нет. Но вчера ему весь день звонили сначала на службу, потом до глубокой ночи домой — никто не отвечает. А сегодня с утра явился ко мне их юрисконсульт, удивительно мерзкая рожа... И с ехидной улыбочкой сообщил, что руководство гостиничного комплекса подает на газету в суд — за диффамацию и за нанесение материального ущерба.

— Какого-какого? — не поверил я своим ушам.

— Материального, — с ненавистью процедил Таракан. — У них, видите ли, после нашей статьи клиенты разбегаются, в том числе иностранные. Похоже, решили отоспаться на нас всласть...

— Постойте, постойте, — сказал Артем. — А что Дранов-то? Он разве не записывал своих разговоров с Шиманским?

Вопрос резонный, отметил я. Митенька аккуратный мальчик и вполне профессиональный репортер.

— Записывал, — кивнул Таракан. И вдруг ни с того ни с сего грохнул кулаком по столу. — А потом стер, идиот! Через неделю после публикации решил, что все в порядке, и стер. Вернее, как ему кажется, записал на этой кассете что-то еще.

— И был великий эконом... — пробормотал себе под нос Артем и спросил: — Так что от нас требуется? Помочь Митеньке восстановить провалы в памяти у этого Шиманского? Боитесь, что сам не справится? Или вышел из доверия?

— Дранов болен, — мрачно сообщил редактор. — Не может встать с постели.

— Что с ним? — удивился я.