Не жалею, не зову, не плачу   ::   Колычев Владимир

Но медлительность в его движениях исчезла, едва только встряхнувшийся мужик вышел из сортира. Он с силой дернул на себя дверцу кабинки. Могла оторваться ручка, а щеколда выдержать, но вышло наоборот, в точности как на это Лысый и надеялся. Он распахнул дверь, рывком втиснулся в тесное пространство, обхватил сидящего парня за голову, лицом вдавил его в свой живот. Только затем он закрыл за собой дверцу.

Силы в нем было столько, что ему хватало бы одной руки, чтобы удерживать жертву в таком положении. Но, закрыв дверь, он вжал голову в живот обеими руками. Парень не мог ни дышать, ни кричать, а Гоша фактически сидел на нем, вжимая в себя его лицо. Со стороны эта сцена могла бы показаться непристойной, но Гоша о том сейчас думал меньше всего. Ему нужен был результат, и он его получил. Жертва приказала долго жить. Но после нее должно было остаться и наследство.

Гоша не прочь был бы одолжить у покойничка пиджачок, уж больно хорошо тот смотрелся. Но две ходки за колючую проволоку многому его научили, и он бы ни за что на свете не надел на себя железобетонную улику… А деньги он забрал. Их в бумажнике было много – несколько пятитысячных бумажек оранжевого цвета и штук тридцать в бледно-зеленых купюрах. Все в рублях, никаких евро и долларов. Видать, уже не модно. Ну и времена пошли…

Деньги Гоша сунул себе в карман, а бумажник вернул покойнику. Приоткрыл дверь, выглянул в общую уборную. Никого. Быстро вышел из туалета, но уже в зале спохватился. Выпотрошенный бумажник был из глянцевой кожи, на ней остались отпечатки его пальцев. А они в картотеке у ментов – быть беде, если эксперты их обнаружат.

Он вернулся в туалетную комнату, но там уже толпился народ. И бабка швабру по кафельному полу возит. Покойника еще не обнаружили, но Гоша нутром почуял, что это вот-вот случится.

Нюх на опасность его не подвел. Он уже справил быструю нужду, когда услышал за спиной возмущенный возглас уборщицы:

– Ну-у, засранец! Надо ж так надраться!

Гоша неторопливо, но быстро застегнулся. Заглянул в раскрытую кабинку. Парень находился все в том же положении, в котором он его оставил. Сидел на унитазе со спущенными штанами, плечом и головой приткнувшись к фанерной стенке. Со стороны действительно могло показаться, что человек смертельно пьян.

Техничка тронула покойника за плечо.

– Эй, очнись! – тихонько потребовала она. И уже громче: – Совсем никакой!

Гоша стоял у нее за спиной с беспечным видом случайного прохожего.

– Может, обкурился? – спросил он, вспомнив, что сам не так давно взрывал косяк.

– Не знаю…

Техничка взглядом потребовала у него освободить дорогу; охая, вышла из туалетной комнаты. Но Гоша не мог залезть покойнику в карман: рядом с ним стоял и хлюпал носом долговязый очкарик. Страшновато было пареньку, но интересно. Гоша едва сдержался, чтобы не двинуть ему локтем в живот.

Очкарик как будто почувствовал исходящую от него опасность, вышел из туалета. Но вместо него появилась уборщица и следовавший за ней охранник с рацией в руке.

Охранник думал недолго. Глянув на виновника сортирных страстей, он приложил два пальца к его шее:

– О-о! Да он готов!.. Милицию надо вызывать. И «Скорую». Или лучше «катафалк».

– Точно, обкурился, – глянув на Гошу, потрясенно сказала бабка.

– Или от запора помер, – кивнул тот. – Так тужился, что сосуд в голове лопнул…

– Может, и сосуд, – покосившись на Гошу, кивнул охранник. – Может, еще что?… А ты кто такой?

– Да я тут проездом, к унитазу.

– Ну, тогда давай проезжай.

Гоша упрямствовать не стал. Пожал плечами и с беспечным видом направился в зал, смакуя в уме собственную версию. От запора парень умер, так менты пусть и думают. А он гулять будет. Никто не видел, как он выходил из кабинки сразу после «мокрого».