Титус Гроун (Горменгаст - 1)   ::   Пик Мервин

Скандал был неминуем - но все разрешилось благополучно, так как Саурдаст поспешил возобновить прерванную церемонию.

- Ваше сиятельство, - сказал хранитель библиотеки торжественно, - вы, как отец ребенка и как теперешний повелитель Горменгаста, должны, согласно древней традиции, поднести младенца к крестильной купели и произнести его христианское имя.

Лорд Сепулкрейв, который дотоле стоял рядом с Фуксией и уже начал закрывать глаза - настолько утомил его размеренный голос секретаря - неловко дернулся и откашлялся.

Госпожа Гертруда скосила глаза на мужа, но ее лицо по-прежнему оставалось непроницаемым, так что невозможно было понять, о чем же она сейчас думает. Герцог Гроун медленно тронулся с места - сестры буквально пожирали его глазами. Кажется, только Фуксия была абсолютна безразлична ко всему этому торжеству - она рассматривала узоры на ковре и мечтала об одном - как бы поскорее вырваться на милый сердцу чердак. Флей и Свелтер ловили каждый шаг хозяина - каждый из них чувствовал себя частью Горменгаста, такой же частью, как крестильная комната, или, скажем, конюшни. Тем не менее оба испытывали волнение - ведь эмоции от предшествовавшего крестинам столкновения были еще свежи в памяти.

Саурдаст, довольный тем, что ритуал идет в точности, как положено, решительно не хотел замечать ничего вокруг. В такт взволнованным шагам герцога он легонько постукивал кончиком пальцев по краям крестильной купели.

Рядом с выходом - это место тоже предписывалось вездесущим ритуалом стояли Кида и нянюшка Слэгг с виновником торжества на руках.

- Госпожа Слэгг, не волнуйтесь, все хорошо, - шепотом успокаивала Кида старую няньку, из глаз которой катились крупные слезы. - Ну не плачьте, прошу вас.

- Да, да, - кивала старуха, всхлипывая, - но только знала бы ты, милая, что значит для меня такая честь - крестить его сиятельство! Ах, не надо меня успокаивать. Как хорошо, что мальчик спит. Боже, ну почему его сиятельство идут так медленно. Боже, Кида, посмотри, кажется, у меня бант на рукаве ослаб...

Кида послушно затянула бант, хотя он нисколько не ослаб - просто ей не хотелось лишний раз раздражать нянюшку, которая буквально извелась за утро. Госпоже Слэгг то и дело казалось, что на ее черное парадное платье садятся ворсинки, и она настояла на том, чтобы Кида положила в карман крохотную щеточку из конского волоса на случай обнаружения новых ворсинок.

Неожиданно ребенок открыл свои фиолетовые глаза - кажется, он все-таки ощутил всеобщее внимание. Глядя на малыша, нянюшка принялась вспоминать выражения из прочитанных когда-то книг, в которых рассказывалось о детях. Лицо младенцев авторы называли началом книги о развитии человека, тело - осколком человечества. А само дитя - листком с дерева человеческой страсти, смесью знания и боли. Что ж - может, несколько напыщенно, но все-таки верно...

Нянюшка вдруг подумала - если лицо Титуса представляет собой начало книги о развитии человека, то ее собственное - уже окончание. Все должно когда-то закончиться... Кида же стояла пока на полпути, она была, без сомнения, серединой книги...

Так и ждали все трое - шестидесятидевятилетняя нянюшка Слэгг, двадцатидвухлетняя Кида и младенец Титус - двенадцати дней от роду - самого торжественного момента. И момент настал.

Лорд Сепулкрейв снова откашлялся и напряженно сказал, простирая руки вперед:

- Сын мой!

ТИТУС ОКРЕЩЕН

Повелитель Горменгаста уже закрыл рот, но его голос продолжал звенеть в ушах присутствующих. Наконец, выдержав положенную обрядом паузу, лорд Сепулкрейв продолжил:

- Наследник рода нашего, воплощение крови и духа Гроунов, новое, блестящее звено в династической цепи.