Тихий вкрадчивый голос   ::   Силверберг Роберт

До сих пор у профессора Сен-Лорана было больше шансов извлечь солнечные лучи из огурцов, чем золото из моря.

"Но во вторник Сен-Лоран объявит о своем успехе, – мягко заметил голос.

– Завтра – самое время продать золотые акции. Право же! Самое подходящее время".

– Черт возьми, не указывай мне, что делать! – взорвался Робертсон. Но тут же покраснел. Когда у человека галлюцинации – это само по себе скверно; когда он препирается с ними – это еще хуже.

В дверь постучали.

– Войдите, – раздраженно бросил Робертсон.

Появился столик на колесах, а за ним бой – человек лет шестидесяти, с пергаментным лицом.

– Ваш ленч, сэр. Или надо было подать на двоих?

– Конечно, нет. Разве вы не видите, что я один?

– Ваша правда, сэр. Мне показалось, будто я слышал, как вы с кем-то разговариваете. Но я, должно быть, ошибся. Прошу прощения, сэр.

Дверь закрылась. Робертсон злобно посмотрел на столик с едой, на газету, на загадочную шкатулочку. Слишком долгий отпуск, вот в чем вся беда. Надо поскорее возвращаться – и за работу.

«Продай золотые акции, пока не уехал из Лондона».

Робертсон упал в кресло и вцепился руками в густые спутанные волосы.

Закусил губу, но не слишком сильно, чтобы не выступила кровь.

И понемногу успокоился.

"Голос или не голос, – думал он, – а сплавить акции – неплохая идея.

Пролежали они достаточно долго. Кто знает, вдруг на сей раз Сен-Лоран действительно набрел на что-то стоящее. Самое разумное – немедля убраться с рынка. Вот именно".

Он снял телефонную трубку и назвал телефонистке гостиничного коммутатора номер своего маклера. На лондонской бирже южноафриканские золотые акции тоже в ходу. В воскресенье, естественно, Берримэн не сидит в конторе, но, может быть, удастся дозвониться в его загородный дом, в Сэррей.

Трубку сняли после пяти гудков.

– К сожалению, мистер Берримэн с семьей уехали на целый день, сэр. Они в Кентербери.

– Послушайте, мне необходимо с ним связаться. Моя фамилия Робертсон. Робертсон .

– Да, конечно, сэр. Я передам мистеру Берримэну, что вы звонили.

– Не то. Сегодня вечером я уезжаю – лечу в Америку, и мне необходимо переговорить с ним до отъезда. Как вы думаете, когда он вернется?

– Довольно поздно, сэр. Надо полагать, часов в десять-одиннадцать.

Робертсон тревожно заерзал. В это время он будет пролетать над Атлантическим океаном. Отношения Робертсона с Берримэном не допускали, чтобы директивы о покупке или продаже акций передавались через третье лицо – или прямое указание Робертсона, или маклер палец о палец не ударит.

– Ладно, – сказал, наконец, Робертсон. – Если он случайно вернется до восьми часов, пусть позвонит мистеру Робертсону. Телефон он знает. После восьми – не трудитесь. – Он повесил трубку.

В крайнем случае сошло бы и письмо с рассыльным, но на Британских островах не принято слать письма с рассыльными. А жаль, к открытию биржи Берримэн бы знал, что должен продавать. Впрочем, Робертсон предпочитал поговорить с маклером лично. За дело надо браться очень тонко, иначе курс резко упадет, прежде чем будут реализованы все акции Робертсона. Берримэн достоин всяческого доверия, но это мероприятие требует особой личной заботы.

Робертсон нисколько не удивился, услышав вкрадчивый совет невидимого наставника: "В таком случае отложи отъезд. Задержись в Лондоне до завтра.

Один день роли не играет".

– Ты, собственно, кто такой?

Ответа не последовало. Робертсон уставился на шкатулку, мирно стоявшую на каминной полке, и нервно сплел пальцы. Голос. И золотой кризис накануне возвращения в Америку. Что ж, никто не скажет, что Брюс Робертсон проявил недостаточную гибкость.

Он позвонил в билетную кассу и отменил заказ на девятичасовой рейс.