Три шага к опасности   ::   Гансовский Север Феликсович

Подумал, что тогда, шесть месяцев назад, Гвин Сойер тоже говорил ему, что собирается…

Что это? Или ему показалось?

Служитель прямо посмотрел на Леха, едва заметно качнул головой и тотчас скрылся за дверцей.

Не веря себе, не позволяя верить, Лех повернулся к Ви.

Она, разом побледневшая, кивнула.

Тогда, глянув на полного мужчину, Лех поднялся, подошел к двери, повернул холодную никелированную ручку и сделал шаг в темноту. Тотчас его схватили за плечо. Дверь захлопнулась.

— Скорее!

Чья-то рука взяла его собственную, потом он побежал через плохо освещенные помещения, похожие на кулисы театра. Служитель отворил новую дверь.

— Подождите здесь.

Задыхаясь от непривычки к быстрому движению, Лех сел на скамью. Комната была без окон, почти пустой. Прошла минута, другая… Стало нервно и неуверенно. Унылая обстановка навевала мрачные мысли. Выйдет ли?.. Из коридора, куда ушел служитель, доносился слитный говор. Лех тихонько встал, вытянул шею. Казалось, будто он слышит свое имя.

Увидев раскрытую дверь, он подошел к пей.

Помещение было полно мужчин. Некоторых Лех узнал со спины. Уинфред Оппер, молодой Руди из директората «Бернхейм». Все стояли, сгрудившись вокруг стола, за которым сидел сам Пмоис, руководитель «Доступного искусства».

— Как вы его позвали? — спрашивал кто-то у щуплого служителя.

Тот пожал плечами. Черную фуражку он мял в руке.

— Мне же сказали, в пятнадцатом ряду.

— Вам сказали, слева в пятнадцатом. Надо было вызвать Макгиннеса, а не этого.

— Лех конченный человек, — сказал вдруг Оппер, и это прозвучало неожиданно громко. — Целиком живет на «усилителях». Ему их никогда не бросить.

У Леха разом вспотели ладони. «О господи! — с отчаянием подумал он. — А ты-то на чем живешь? А другие, за исключением, пожалуй, Пмоиса».

Молодой Руди пожевал губами.

— Так или иначе, надо что-то делать. Время идет.

Все посмотрели на Пмоиса. Он положил трубку на рычаг, задумался.

— Конечно, ошибка. Но если человека вызвали, нельзя бесцеремонно отправлять его обратно. Это даже просто опасно — может дойти до компании… Кстати, он уже здесь.

Все в комнате повернулись к Леху. Он прирос к полу.

Оппер спросил:

— Вы… Вы можете сейчас бежать? Согласны?

После этого кто-то знакомым, но странно сиплым голосом произнес:

— Нет. Не могу.

Мужчины продолжали смотреть на Леха, и по удивлению, нарисовавшемуся на их лицах, он понял, что это его собственный голос.

Руди, нахмурившись, спросил:

— Почему?.. Или вы вообще не хотите?

И тогда Лех, ужасаясь сам себе и как бы воссоединившись с тем, кто только что сказал «не могу», ответил:

— У меня Ви… То есть Ви Лурд.

Несколько секунд длилась скребущая тишина. В голове у Леха билось: «Зачем, ведь это же единственный шанс в жизни?» По спине пролилась холодная струйка пота.

Пмоис, грузный, встал решительно:

— Так ведите ее скорее, черт возьми.

Лех и сам не понял, как без провожатого пробежал все темные коридоры. Ви сидела в той же позе. Чувствовалось, оставь ее на месяц, она и месяц бы пробыла без движения, как вещь. Увидев Леха, она — вся внимание и надежда

— и сейчас не позволила себе приподняться. Только вытянулась, уставившись на него.

Он кивнул. Она подхватила сумку, поправила волосы, осторожно переступила вытянутые ноги господина с лысиной и боковым проходом, как но воздуху, пронеслась.

Лех захлопнул дверцу. В темноте Ви не сказала — только выдохнула:

— Неужели да?

В комнате на скамьях уже сидели Оппер, Руди и еще несколько незнакомых. Все молчали, как-то отчужденно поглядывая друг на друга. Минут через пять вошли Макгиннес и дама, с которой Лех виделся у Скрунтов. Он вспомнил, что ее зовут Мартой.

Послышались решительные шаги в коридоре. Вошел Пмоис.

Все невольно встали, зашаркав.