Туманный дом   ::   Маркелова Н

Сегодня за окном гостиной листопад, я знаю, что каким-то образом повинна в этом, но моя душа плачет по иному поводу. Я вновь не получила письма, не получила глотка жизни, да и зачем эта жизнь возникает немой вопрос. Ради чего? "А может быть уснуть и видеть сны" стать частью этого Дома? Я поднимаюсь, дог провожает меня взглядом янтарных глаз, потом поднимается и идет следом. Этого ни когда не было раньше, неужели почуял? Но дудки вы меня не удержите!

В саду пахнет калиной. Я резко срываюсь с места и бегу по чужой тропинке, сзади за мной скачками летит собака, я вновь сворачиваю, эта погоня длится всего несколько минут, но я уже знаю, что не найду своей, нужной тропинки, я заблудилась в саду и возвращать меня не имеет смысла. Дог тоже знает это, он меланхолично идет рядом.

Деревья начинают стонать, точно от порыва ветра, но воздух спокоен и звонок, будто перед грозой, я пытаюсь найти взглядом дом, но его нигде нет, хотя я понимаю, что убежала не так далеко. Дог садится на задние лапы и начинает выть жалобно и протяжно точно его рвет на части огромное горе. Мир сдвинулся в моих глазах, он начинает плыть, медленно покрываясь дымкой. Я чувствую тошноту и всеми силами борюсь с ней, потом вращение усиливается и вскоре я точно оказываюсь на огромной бешено летящей адской карусели. Ветер свистит в ушах, деревья плачут, смеются и кричат людскими голосами, и тянут ко мне ветви превратившиеся в руки, одни из них молят о помощи, другие грозят, дог прижался к моим ногам и воет еще страшнее, хотя я думала, что это уже не возможно, я чувствую дрожь его тела. Мне страшно, я хочу закрыть глаза, но они не слушаются меня, точно получив право жить отдельно. Мне в голову приходит мысль, что они сейчас выскочат из орбит и убегут на паучьих лапках. Почему-то эта мысль смешит меня, и я начинаю хохотать, безудержно, и мне весело до безумья, пока не падаю рядом с собакой, все еще всхлипывая от смеха. Резкая боль, холод на лице - снег, снег густыми хлопьями падал на меня, закрывая все вокруг. Снег в саду Туманного дома. Зима пустота, белая пустыня, смерть. Я закрываю глаза. Снег...

Снег падает в прожекторах еще не погашенных фонарей избиваемый ветром бледный призрак чистоты. Изгибается серым саваном зимнего утра. Холодно и тихо, хотя уже 7 часов утра. Я захожу в приветливо мерцающий магазинчик на перекрестке, он напоминает мне спасительную гавань, островок среди серости и пустоты. Бодрствующие всю ночь продавцы с покрасневшими от недосыпания глазами, глядят зверьми, осациация со спасительной гаванью мгновенно исчезает, как романтичное чувство утра. Здесь царит объемный человеческий мир: - деньги, злоба, еда. Получаю сигареты и шоколад. - Alpen Gold, это хорошо! - рядом со мной возникает сутулая фигура старика, до этого сидевшего в углу на обшарканном стуле. (Мельком взглянув при входе, я поразилась, как они сочетаются стул и старик, обоих обтрепала жизнь, но оба еще стоят на ногах, хотя мир уже прошел мимо их.) Он одет в серое довольно поношенно, но на удивление чистое пальто, в черные ботинки, помятые на сгибах и ушанку, уши которой болтаются, как у старой побитой дворняги, с полинявшей шерстью, под ушанкой поблескивают очки. От всей его фигуры сгорбленной и непомерно тощей идет запах старости свойственный всем старикам и только лишь им, наверное, его невозможно заглушить ни какими духами.

- Золото Альп, я правильно перевел? Он подходит по мне, его глаз не видно из-под мерцающих очков. Я от этого точно оцепенею и не отвечаю, глядя на эти очки.

- В этой куртке вы похожи на юнкера, - говорит он, ещё больше сутулясь, точно сгибаясь в поклоне.

Мое сердце останавливается, я чувствую наступившую в груди тишину, а потом делает громадный прыжок, как пришпоренная лошадь. Точно пробивая собой стену. Моток пожелтевшей кинопленки...