Ты уставший ненавидеть (Око силы 2-1)   ::   Валентинов Андрей

Во всяком случае, если верить фотографиям. Только там холмы черные... - Да, черные... Арвид еще раз взглянул на далекие горы, и по его бесстрастному лицу скользнула легкая, еле заметная усмешка. Его собеседник тоже усмехнулся, но уже широко и беззаботно, и мотнул головой: - И все-таки, Арвид, вы не правы. Карадаг - это не лакированная картинка. Недаром гражданин Волошин не мог без него жить. А у покойного, я вам скажу, было чутье... Арвид наконец оглянулся и соизволил бросить беглый взгляд на Черную гору: - Может быть... Вы с ним, с Волошиным, здесь познакомились? Василий Ксенофонтович охотно кивнул и вновь улыбнулся, словно это воспоминание доставило ему явное удовольствие. - Именно здесь. Как раз десять лет назад. Я пришел к нему с тетрадкой стихов... Так сказать, к мэтру. - Сами писали? Вопрос, явно не очень почтительный, заставил альбиноса возмущенно взмахнуть рукой, но тон, которым он отреагировал, был совсем иным спокойным и наставительным: - Естественно, сам... Арвид, дорогой, такие, как Волошин, - это вам не одуревшие от ненависти беглые врангелевцы. Поймите, это был интеллектуал, умница! С такими можно работать только в полную силу! Я писал эти стихи два месяца. Он же должен был мне поверить! Такие мастера чувствуют неискренность за версту! - Тогда не понимаю, - крепыш чуть дернул щекой и недобро сощурился. - Чтоб Волошин вам поверил, вы должны были писать слезливые триалеты по поводу погибшей матушки-России, или что он там еще любил оплакивать?.. А вы говорите - неискренность... - Да нет же! - Василий Ксенофонтович даже привстал. От волнения акцент в его речи стал более заметен, и даже вновь упавшее с плеч полотенце оставило альбиноса равнодушным: - Если бы я, дорогой Арвид, написал что-либо подобное, он бы понял! Нет, я писал о том, во что верил, - иначе нам с ним говорить было бы не о чем! - Интересно, о чем? О мировой коммуне? О Красной Армии? - Да! Я верил в это! И он тоже мне поверил! Таким, как он, важно не содержание, а искренность, поймите! Арвид, там, где вы бываете, вам еще придется беседовать с такими, как Волошин. Не ошибитесь! Их не провести, это вам не генерал Тургул и не атаман Семенов. Говорите только правду или молчите! Волошину понравились мои стихи, он даже предложил кое-что отправить в какой-то журнал... - Но это не входило в план операции, - вновь криво усмехнулся крепыш. - Да, это не входило в план операции. Но главное - он мне поверил. А дальше все было достаточно просто... - Почему же его не взяли? - Из оперативных соображений, - Василий Ксенофонтович наконец-то вспомнил об упавшем полотенце и заботливо водрузил его на место: - Сам он был, в общем, уже не опасен. А вот вокруг него увивались некоторые весьма любопытные личности. Впрочем, проживи он еще годик, ему бы вспомнили кое-что. Хотя бы стихи о крымской чистке... Усмешка исчезла с лица Арвида, губы сжались в узкую полоску, он медленно покачал головой: - Да, помню... Но ведь он писал правду? Ведь это было? - Было... - ответ прозвучал глухо, словно отдаленное эхо. - Говорят, тогда погибло больше сотни тысяч... Поверили в амнистию... Или это было нужно революции? - Это было нужно революции... - вновь прозвучало негромкое эхо. Разговор вновь прервался. Арвид по-прежнему смотрел на пологие склоны серых холмов. Василий Ксенофонтович курил, то и дело бросая на своего молодого собеседника короткий внимательный взгляд. - Как вам японцы? - вопрос прозвучал неожиданно, но крепыш даже не стал отвечать, ограничившись легким движением плеч, что должно было, вероятно, означать что-то вроде "ничего особенного"... - Нет, но все-таки... - альбинос не отставал и даже подсел поближе. Какие-нибудь сложности? Неувязки? - Нет, - ответ прозвучал холодно и спокойно.