У реки Смородины   ::   Панарин Сергей

Нет, не классическую зубную щетку и чистку гальюна, а ультрановое, впрочем, более легкое, но не менее унизительное. Тупорылкин видел в какой-то передаче, как по Москве ходят дворники и, нанизывая мусор на специальную заостренную палку, собирают его в пакеты. Ущербная фантазия «дедушки» родила новый метод «постройки соловьев»: на плац высыпались ненужные бумажки, а первогодка вооружался зубочисткой и ползал, загружая хлам в пилотку.

Правда, дальше проекта издевательство не зашло. Тупорылкин сотоварищи решили испробовать новацию на рядовом Иване Емельянове. Откуда им было знать, что спокойная фраза красавчика-первогодки «Егор, иди сюда, тут груши поспели» станет адским приговором.

Младший отработал быстро, деды попали в лазарет, и в тот самый час негативные неуставные отношения в роте практически прекратились.

Вот такую трогательную историю припомнил Иван, наблюдая за сноровистым трудом Егора. Потом близнецы подсели к костру и стали греться.

Жар согрел дембелей в считанные минуты. Иван даже расстегнул китель. Под ним обнаружилась майка со стилизованным портретом самого раскрученного революционера в мире и надписью: «Come on, Данте! Че Гевара».

Егор не спускал с пленного глаз. Наконец мужик зашевелился, закряхтел, ворочаясь и пытаясь подняться.

– Не трепыхайся, зема, – посоветовал Старшой. – Ты себя неправильно повел, грузить начал, а мы люди мирные. Нам, представь, помощь нужна.

– Да, она вам очень скоро понадобится, ибо я – великий ведун, испепеляющий словом, – процедил сквозь зубы «сектант».

– Вань, он опять угрожает, – вроде как пожаловался Егор, хрустя суставами пальцев.

– Пусть поговорит. Может, полегчает. Если бы ты был великим колдуном, ты бы стал заявлять об этом каждому встречному? Да еще и со связанными ручонками?

– Гы! Не-а. Я бы сразу в бубен. Словом испепеляющим.

Бородач слушал эту невинную беседу внимательно и, чувствовалось, делал выводы.

– Ну что, потолкуем, земляк? – дружелюбно обратился к нему Иван.

– Потолкуем, – смирился пленник.

– Ты моего братана извини, он не любит, когда нам угрожают. Нас так батя воспитал. И твои занятия прервать мы, ей-богу, не планировали. Ну, не повезло тебе. Отнесись к этому происшествию философски. Знаешь, есть такие монахи в Тибете. Они разноцветным песочком по нескольку лет высыпают огромную картину мира. Не подумай, что я матюгаюсь, но ее называют мандалой. Слышал о такой?

– Нет, – признался мужик.

– Так я и предполагал. Деревня, – кивнул Старшой. – Монахи, значит, мандалу эту песочком нарисуют, а потом, когда она готова будет, сами же и сметают, чтобы взяться за новую.

– Сущая бессмыслица, отроче, – произнес бородач.

– Не согласен. Они учатся смирению и делают мир лучше… А, забудь. Лучше подскажи, где мы находимся и как попасть в ближайший населенный пункт?

– А вы откуда, с луны свалились? – «Сектант» прищурился.

– Странно, я то же самое о тебе подумал, – ответил Иван. – Мы от поезда отстали. Ответь на вопрос, не зли моего брата.

Для усиления воздействия Егор скорчил лютое выражение лица. Мужик поежился.

– Мы с вами в пограничном лесу Задолья. Раньше буквально за тем пролеском был хутор Плющиха, но полсотни лет назад Яга его покинула. Теперь там никто не живет. Стало быть, идти вам нужно туда, откуда явились. Через полдня достигнете первого села Тянитолкаевского княжества. А оттуда день конного пути до самого Тянитолкаева.

Старшой обратился к брату:

– Моя догадка верна, он шизик.

– Согласен. Или прикидывается.

– Слышь, зема, – продолжил беседу Иван. – Брось издеваться. Какое княжество? Какая Яга? Я о Тянитолкаеве впервые слышу.

Пауза затянулась. Пленный молчал, буравя черными глазами Старшого. Егор перестал щелкать суставами. Лишь трещал костер да чирикала неподалеку назойливая птичка.