Банда - 3   ::   Пронин Виктор

- Ну что же, - кассирша узнала Пафнутьева, но называть его по имени не стала - как-то усвоили все в последнее время, что чем меньше слов, чем меньше выплескиваешь свои знания в разговоре, тем лучше, безопаснее, тем дольше проживешь. - Вам зачтется, - сказала она с улыбкой.

- Очень на это надеюсь, - поклонился Пафнутьев. - Меня ждать не надо, - сказал он Андрею, - Сам доберусь.

Бронированная входная дверь действительно оказалась открытой. Войдя, Пафнутьев увидел несколько замков, приваренных к ней изнутри. Едва дверь стала на свое место, как все они дружно щелкнули. Теперь зайти в подъезд без ведома хозяев можно было разве что с помощью мощного взрыва. Поднявшись на третий этаж, Пафнутьев опять наткнулся на бронированную дверь без единого выступа, без ручек и защелок. Гладкий стальной лист сантиметровой толщины закрывал вход в квартиру Халандовского. Лишь на уровне человеческого лица было просверлено небольшое отверстие для глазка, да в стороне, прямо на стене едва просматривался забрызганный известкой звонок.

То ли сильно разбогател Аркаша, то ли сильно перетрухал, - усмешливо подумал Пафнутьев, но, оглянувшись, увидел, что и все остальные двери на площадке тоже забраны мощными стальными листами. Знал Пафнутьев, что крупнейший цех машиностроительного завода перешел на изготовление таких вот бронированных дверей, которые каждую квартиру превращали в неприступный сейф. Цех, который год назад выпускал сельхозоборудование, теперь не успевал поставлять двери для города и, похоже, процветал, кормил весь завод.

Пафнутьев не успел нажать кнопку звонка - дверь бесшумно открылась, и он увидел на пороге Халандовского. Печального, мохнатого, улыбающегося.

- Заходи, Паша! Заходи, дорогой! - Халандовский обнял Пафнутьева за плечи, пропустил в квартиру и плотно закрыл дверь, не забыв повернуть два-три запора. - Раздевайся, разувайся, распрягайся, а я делом займусь, и Халандовский метнулся на кухню. А Пафнутьев, снимая с себя отсыревшую куртку, пропитавшиеся водой туфли, чувствовал, что не только от одежды освобождается, он словно освобождался от чего-то тягостного, гнетущего, и становилось ему легко и беззаботно, как всегда, когда он входил в эту квартиру. И не удручали его ни бронированные двери, ни решетки на окнах, ни эти вот запоры, сработанные в странах сытых и самодовольных. - Знаешь, Паша, что мне в тебе нравится больше всего? - спросил Халандовский, появившись в комнате с тарелкой, наполненной громадными котлетами, на каждой из которых лежало по два тонких полупрозрачных кружочка лимона.

- Неужели что-то есть во мне такое-этакое?

- Я в восторге от того, что ты здесь не появляешься без трупа!

- Что?!

- У тебя сегодня труп был?

- Ну?

- И вот ты здесь, - расхохотался Халандовский.

- Откуда знаешь?

- По телевизору уже три раза передавали. Убит какой-то крупный мафиози, боевик, бандюга - называй как хочешь. Обстрел заведения Леонарда, автоматная очередь, один убит, второго увозят к твоему приятелю Овсову. Овсов уже сделал операцию и заверил общественность города, что клиент будет жить. А я сразу понял, что ты появишься к вечеру, и велел Наденьке приготовить котлет покрупнее. Я сказал так... Чтобы котлета полностью покрывала ладонь моего лучшего друга Пафнутьева. Примерь! Если она будет тебе мала, если не накроет ладонь, заставлю Наденьку все переделать. А эти пусть сама ест!

- Не успеет, - проговорил Пафнутьев.

- Так вот котлеты... Половина мяса - свинина, отборная свинина, вчера еще хрюкала, вторая половина - телятина, вчера еще мукала... Ну и, конечно, чеснок, лук, специи-шмеции и самое главное - холодильник. Котлеты должны быть холодными! Но с лимоном. И черный хлеб. Паша, запомни, хлеб должен быть черным, но свежим. И еще - зелень. Киндза, петрушка, укроп - только с грядки!

- Какие грядки в феврале, Аркаша! Опомнись!

- Только с грядки! - убежденно повторил Халандовский.