Удар молнии   ::   Филенко Евгений

Тогда только я понял, что вовсе не скромничает он по бог весть какому поводу, а тайну хочет уберечь. На тот случай, о котором он говорил там, в своей конуре. Если вдруг нас всех трясти начнут да душу из нас вынимать за то страшное знание, что покуда один только он хранит. Чтобы, значит, не о чем было мне пробалтываться, когда, не приведи господь, на меня так нажмут, что я готов буду сознаться в чем угодно.

А за себя он вроде как бы и спокоен.

- Ладно, - говорю. - И впрямь не для моих мозгов эта штука. Только ты, парень, не подведи.

Трибуны уже начали пошумливать, засвистели. Заскучал народ, зрелище ему подавай...

И тогда к ним вышел человек среднего роста, заурядного телосложения, в черном потрепанном халатишке с капюшоном. Отложил в сторону длинный монашеский посох, скинул сбитые в странствиях сандалии. Потуже затянул веревку из шерсти яка, что была ему вместо пояса. Поискал глазами Мертона, словно бы не приметил сразу. И слегка так поклонился ему. Как равному.

Хотя над нашими головами уже много лет крутятся спутники, а в горах со дня на день запустят атомную электростанцию, мы не смеемся над своими монахами. Но одно дело видеть его на улице возле монастыря, и совсем другое - посреди спортивной арены, в перекрестье прожекторов. И поэтому по рядам зрителей прокатился конфузливый смешок, и даже Мертон переступил с ноги на ногу и недоуменно покосился на судей: дескать, кого же вы мне это подсунули?! Только нашему монаху все было нипочем. Стоял себе спокойно, невозмутимо и таращился по сторонам, будто тысячи эти сумасшедшие не на него собрались сюда посмотреть, а исключительно для того, чтобы он отвлекся от возвышенных размышлений, за ними наблюдая.

А потом судья развел противников и дал команду к началу боя. В этот момент нашему священнослужителю вздумалось почесаться, что он и проделал с большим наслаждением. И это окончательно убедило всех, включая Мертона, что на арену вышел самоубийца. Впрочем, вряд ли Мертон задумал что-то серьезное: наверняка его предупредили, что в нашей стране монаха лучше пощадить. Лупить, стало быть, но не в полную силу. Поэтому Гроссмейстер терпеливо дождался, когда у соперника прошел зуд, и лишь тогда быстро двинулся вперед. Он с ходу нанес обходной удар ногой, "маваси", намереваясь разом покончить с этим балаганом. Затрещало белое кимоно, ветерок пронесся над ареной... Я зажмурился.

Но чудаковатого монаха не оказалось в том месте, куда пришелся удар. Он возник немного в стороне от места схватки, все такой же спокойный, задумчивый, до предела углубленный в себя. И только я догадывался, что все это время он старательно шелестел страницами учебника по каратэ в своей невероятной памяти.

Мертон развернулся к нему. На мгновение замер. Словно ловил его в перекрестье прицела своими стеклянными глазами. А потом тело его взорвалось одним движением, рука пошла от плеча, как ракета из пусковой шахты - с той же силой и скоростью. И будто бы даже грохот прокатился над ареной от этого страшного удара... Между тем, как его противник, не меняя позы, очутился в трех шагах за его спиной. Я уверен, что многим искренне захотелось протереть глаза. В том числе и Мертону.

Гроссмейстер немедля выстрелил длинным "цуки" - это основной удар в каратэ, если вы знаете... Тут они впервые вошли в контакт, потому что монах добрался до нужной страницы, прочитал, что там пишут умные люди, и попробовал заблокировать атаку. Но слегка ошибся и сделал это не так, как обычно принято в каратэ, то есть в направлении движения атакующего - с тем, чтобы использовать его же собственную силу. Вместо этого он поставил Мертону встречный блок против движения его руки, и этот конь, играючи ломавший бетонные плиты, с криком боли схватился за предплечье.