Улыбка Кауница   ::   Саломатов Андрей

- Ты хороший мужик, Макарыч. А этот, - он кивнул на стену, очевидно имея в виду свою жертву, - случайно. Я не мокрушник, Макарыч. Сам, придурок, полез... Николай запнулся. - Все-то я рассказывать не буду. Тебе ни к чему. Только ты запомни, Макарыч, если что... - Николай внушительно помотал головой. - В общем, сам понимаешь. Не маленький.

- Да-да-да, - Тюрин отчаянно закивал, а Николай встал и перебил:

- Да ты не кивай и не поддакивай. Лучше мотай на ус. - Он молча прогулялся по комнате, подошел к репродукции и щелкнул по ней пальцем. Хорошая картинка. Где взял?

- Это давно, - забормотал Тюрин. - Трофейное, наверное...

- Антиквариат, - оценил Николай.

- Возьми себе, - почти выкрикнул Тюрин. Он соскочил с дивана и мгновенно очутился у стены. - Подарок. Я тебе её дарю. Бери-бери.

- Не надо. Пусть у тебя висит. - Николай вытянул руку из кармана и пристроил за дубовой рамой небольшой сверток. - Это деньги, - пояснил он. Пригодятся.

- Не надо, - испугался Тюрин и взмолился: - Я прошу тебя...

- Надо, - спокойно оборвал его Николай. - Ты же ко мне за деньгами приходил. - Затем, ухмыльнувшись, он добавил: - Трешки нет. Вот, возьми что есть. Чем богаты. Отдавать не надо. Это подарок.

- Коля, - жалобно запричитал Тюрин, - не надо мне денег. Честное слово, не надо. Я и так никому ничего не скажу.

- Дурак ты, Макарыч, - печально проговорил сосед. - Тебе же все равномолчать. Так уж лучше за деньги, чем бесплатно. Смотри, Макарыч, береги себя. - Николай как-то совсем по-человечески, доверчиво потянулся и широко зевнул. - Пойду я, посплю. Значит, я надеюсь на тебя, Макарыч. Смотри, спать буду спокойно. - Он щелкнул австрийского канцлера по носу. Умели, бля, жить. И ты учись. Тогда все будет о'кей. Понял?

- Понял, - обреченно кивнул Тюрин.

3

На следующий день Тюрин пришел на работу раньше обычного. Ночь он провел отвратительно, все время вставал, пил воду и, проходя мимо репродукции, косился на пачку купюр толщиной в палец, которая так и осталась торчать из-за рамы. На душе у Тюрина было пусто, как после приступа рвоты. Всякую мысль о Николае и его жертве он гнал от себя и старался думать только о том, как он устал. Страх покинул Тюрина, но осталось какое-то предощущение неотвратимой беды, животное предчувствие грядущей катастрофы.

Лежа на диване, Тюрин часто трогал левую сторону груди, пытаясь на ощупь проверить работу сердца, а оно билось нормально, без перебоев, но словно у раскрытой форточки. От этого Тюрину казалось, что в комнате холодно и промозгло. Он натягивал на себя одеяло, ворочался и тяжело вздыхал.

После ухода Николая Тюрин так и не решился близко подойти к репродукции. Цвет червонцев напоминал ему розовые капли на белой поверхности ванны. Эти капли почему-то особенно четко отпечатались в его памяти. Он даже видел их ночью в одном из кошмарных снов. Они фонтаном вылетали из черной безобразной раны, тяжелые, как дробь, и совокупившись со своими предшественницами, скатывались вниз, чтобы уступить место точно таким же.

Уже под утро Тюрин увидел сон, после которого он сразу поднялся и ушел на работу, забыв позавтракать и даже причесаться. По правдоподобию и яркости видение нисколько не уступало яви, и, очнувшись, Тюрин не мог с уверенностью сказать, видел он это в действительности или здесь поработало больное воображение.

В очередной раз перевернувшись на другой бок, Тюрин услышал тихий бумажный шелест, будто сквозняк пошевелил на столе газету. Еще совсем недавно, до этой дикой истории, он не стал бы интересоваться, что шуршит, но измученный страхом, он снова почувствовал свою полную беззащитность перед вселенским злом, которое сейчас олицетворял для него сосед-мокрушник.