Умирал дракон   ::   Бушков Александр Александрович

Как выражался восточный гость - сам понимаешь, перевидел всякого народа, за ним пришла та, что приходит за всеми. И ведь пришла, стерва, холодом так и тянет... Как думаешь, страшно?

- Думаю, да, - сказал Гаранин. Он полностью овладел собой, остался только щекочущий холодок неожиданного приключения.

- Правильно, страшно. А когда-то...

Гаранина обволокли и растворили на несколько секунд чужие горькие воспоминания - чутко колеблются налитые молодой силой крылья, ловя восходящие потоки, приятно сознавать себя властелином неба, земля внизу буро-зеленая, гладкая до бархатистости, мощно бьют по воздуху крылья, разбрызгивая облака и радугу, глаза зорки...

- Было, - сказал Первый. - Все было. И что самое смешное, послал мне в последние собеседники бог зодчего...

- Вот именно, смешно до хохота, - вмешалась голова, которую Гаранин для удобства отметил как Второго. - Ты же, обормот, сроду ничего не построил, только и умел, что ломать...

- Продремался... - сказал Первый с явным неудовольствием. - Это, изволишь ли видеть, мой старинный неприятель, - сколько голов, столько и умов, а умы, случается, и набекрень повернуты. Попил он моей кровушки...

- А я полагал... - немного удивился Гаранин.

- А ты больше не полагай, - сказал Первый. - С ним всегда так и было растем из одного тулова, а думаем разное. И никуда нам друг от друга не деться - куда тут денешься. Хорошо еще, что старший - я и власть над телом держу я, а он лишь, когда делать нечего, усиленно пытается выступать в роли моей совести. Воинствующая совесть попалась, шумная, покоя не дает... А какой смысл?

- Сам знаешь, - сказал Второй.

- Нет, какой смысл? - повернул к нему голову - глаза в глаза - Первый. - Ведь пожили, отрицать не станешь? Ах как пожили... Смотри!

Гаранин посмотрел вправо - стена густо увешана мечами, щитами разных очертаний, боевыми топорами, копьями, шлемами - все начищенное, сберегаемое от пыли и ржавчины.

- Это, так сказать, сувениры ратные, - пояснил Первый. - От каждого битого нахала по сувенирчику. А здесь - памятки побед иного, более приятного характера.

Гаранин посмотрел влево - ожерелья, перстни на крохотных полочках, серьги, шитые жемчугом кокошники, резные шкатулки, зеркальца в драгоценной оправе, гребни искусной работы.

- Предваряя недоуменные вопросы, - прояснил Первый, - скажу, что слухи о моей способности оборачиваться человеком истине соответствуют полностью. Правда, сейчас не хочется, даже ради гостя, - старый мухомор, и только... Итак, наличествуют сувениры двух видов в огромном количестве. Ну и это. Он щелкнул хвостом по груде золота, и монеты звонко рассыпались. - Пожито и нажито...

- Ну и что? - сказал Второй. - Ну а дальше-то что?

- Хорошо, - сказал Первый. - С таким же успехом и я могу спросить у тебя то же самое - ну и что? А дальше-то что? Ты мне всю сознательную жизнь зудел в уши, требовал праведности, добрых дел и прочего слюнтяйства. А я тебя никогда не слушался. Но в итоге мы оба подыхаем здесь, уходим туда, где нет ничего, и нас нет - абсолютная пустота. Но мне-то есть что вспомнить, и я ни от чего не отрекаюсь. А ты, потявкивающая совесть? Тебе и отрекаться-то не от чего, твои побрякушки и абстракции вообще не имеют облика, массы, веса, очертаний - так, зыбкие словечки, выдуманные для оправдания собственной слабости... Ты помнишь, что мы прожили две тысячи лет? И всегда эти твои приматы грызли друг другу глотки. Они еще разнесут в клочья планету, жаль, мы этого уже не увидим, не смогу я над тобой посмеяться...

- Ну, насчет планеты вы... - заикнулся было Гаранин.

Они и внимания на него не обратили - жгли друг друга желтыми взглядами, клокочущее ворчание рвалось из глоток.

- А вы что же? - спросил Гаранин у третьей головы, спокойно помаргивающей.

- Я? - Третий поднял брылья, и впечатление было такое, словно он дерзко усмехнулся.