Успеть до радуги   ::   Земляной Андрей

Рассматривая кучу барахла на полу, я почувствовал, как отвратительно пересыхает в горле.

Плохо не то, что в моих карманах были предметы абсолютно неясного мне назначения. Я не понимал ни буквы из написанного на них. Скажите, сколько языков вы знаете? Один? Два? Десять? Держу пари, что даже если один, вы всегда сумеете опознать хотя бы шрифт письма. Их вообще-то немного. Я хорошо знал восемь языков и мог объясниться еще на шестнадцати. Но тут был текст, написанный абсолютно незнакомыми мне знаками. Я выудил из груды вещей жесткую металлическую карточку размером с ладонь, на которой были какие-то вдавленные точки и полоски явно кодового назначения. Причем одна эта карточка служила, видимо, ключом от многих дверей с различными системами распознавания. Еще здесь были кусочек ткани вроде носового платка, но с красиво вышитыми по всему полю крылатыми чудищами, нечто вроде зажигалки, этакая блестящая штучка с кнопочкой, и несколько неидентифицируемых предметов, вообще не на что не похожих. Например, простой цилиндрик из полупрозрачного материала с контактной группой на торцевой части…

Но окончательно меня добил предмет из кобуры на поясе. Насколько я понял из беглого осмотра, это была достаточно странная комбинация револьвера и магазинного пистолета. Вот тут я совершенно точно мог сказать, что такого пистолета ни одна армия мира на вооружении не имела. Правда, спусковой крючок наличествовал на своем обычном месте. Но в общем, как говорил один из моих учителей, "незнакомое оружие - это оружие наполовину", и я с некоторым трудом затолкал его обратно, оставив более детальное знакомство на потом.

Все было из рук вон плохо. Я торчал у зеркала в туалете, который находился черт знает где, и в любой момент сюда мог зайти абориген и сказать на своем замбизяйском языке: "Эй, привет!" А что я ему отвечу? Даже повторив его слова с магнитофонной точностью, я имел почти стопроцентную гарантию проблем.

Кстати, о возможности влипнуть. Занятый собой, я только сейчас заметил, что пол время от времени как-то странно подрагивает, отзываясь покачиванием светильников.

Я прижался ухом к стене. Сомнений быть не могло. Здание бомбили. Прислушавшись повнимательнее, я сделал еще одну поправку. По тому, как гулко и протяжно ухали разрывы, стало ясно: сижу я в бомбоубежище или бункере. И взялись за него, видимо, на совесть. Тут как раз садануло так близко, что у меня на мгновение потемнело в глазах от низкочастотного удара. Я инстинктивно отдернул голову от прохладного кафеля стены и отошел в сторону.

Надо было принимать решение. И хотя оставаться здесь было опасно, снаружи тоже никто пряников не обещал. Я уже сделал несколько шагов в сторону двери, как почувствовал нечто надвигавшееся сзади.

Сработала доведенная до состояния безусловных рефлексов многолетняя выучка. Преодолевая сопротивление чужого тела, я прыгнул в сторону и ушел под прикрытие опорной балки, выглядевшей, как торчавший из стены кусок старой перегородки. Уже в прыжке, довернув голову в сторону неведомой опасности, я увидел, как медленно, черными трещинами вспухает стена. Ее куски неторопливо двигались в мою сторону.

Я плыл в легкой зеленой воде, полной светлых, искристых пузырьков. И мягкое движение этой воды было невыносимо приятно. Она ласкала все мое тело, двигаясь неслышными струями от головы к ногам. И звуки были словно серебряные колокольчики на ветру. Один из колокольчиков был так близко, что мне захотелось потрогать его руками, такой он был славный. Но вдруг что-то забухало и зашумело, и все пропало. И вода, и колокольчики… Я подумал, что спугнул их, и с этими сожалениями заскользил в липкую черную трясину, пока не провалился совсем.

Неудобство.