Утонувший в кладезе   ::   Романецкий Николай

Попытался крикнуть, но захлебнулся горячей кровью.

Страха не было. Клюй еще успел услышать раздавшийся невдалеке тоскливый собачий вой. А ведь она завыла по мне, сообразил он.

И канул во тьму.



2. Век 76, лето 3, 1 день вересня (1.09.1995 A.D.)



Когда Свет вошел в купе экспресса «Нева», следующего из Новагорода в Ключград, Буривой Смирный уже был на месте. Колдовской баул его и чехол со шпагами занимали часть багажной полки, а на койке лежал знакомый темно-синий чемодан. Сыскник, наклонившись, копался в его чреве.

— Здравы будьте, чародей! — Смирный повернулся к вошедшему.

— Будьте и вы здравы, брате!

Свет посторонился, пропуская в купе носильщика. Тот быстренько сориентировался, угнездил на багажной полке немногочисленную кладь, замер в ожидании. Свет открыл кошелек, расплатился, и облагодетельствованный чаевыми носильщик принялся отвешивать поклоны.

— Премного благодарен, чародей! — Поклон. — Счастливого пути, судари волшебники! — Еще один поклон. — Как говорят моряки, сажень вам под килем! — Снова поклон.

Наверное, собственная буйная фантазия утвердила носильщика в мысли, что он похож на ваньку-встаньку.

Свет ответил ему коротким кивком, и ванька-встанька, поняв всю тщетность дальнейшего своего лицедейства, выкатился из купе. Через секунду уже было слышно, как он гундит что-то в коридоре. Наверное, жаловался Мокоши на скупердяйский характер обладателей колдовских баулов. Знамо дело, его мало волновали интересы государственной казны: ведь он ни разу в жизни не встречался с Великокняжеским казначеем. Да и финансовые отчеты о командировках ему составлять вряд ли приходилось.

Свет скинул с рамен плащ, пристроил на вешалку. Опустил столик и, подобравшись к открытому окну, провел по краю рамы перстом. Удовлетворенно хмыкнул: рама оказалась безупречно чистой.

По перрону сновали туда-сюда торговцы всех сортов и мастей, предлагая отъезжающим разнообразную снедь. Едва Свет выглянул в окно, к нему тут же устремилась с лотком на животе и пестерем за раменами пышная разбитная бабенка в голубом платке. Поверх накрытого белой тканью лотка рвались из платья объемистые, весьма смахивающие на пару кроватных подушек перси.

— Не хотите ли жареную курочку, сударь?

Привлеченный звуком ее голоса, к окну подошел Смирный. Свет посторонился, мотнул головой.

— Возьмите курочку. Недорого отдам. Опосля курочки и с женой краше спится! Силушка немереная… Ой! — Бабенка, окинув взглядом потенциального покупателя, заметила на его руке Серебряное Кольцо и смущенно прикрыла ладошкой чувственный ротик.

— Не нужна мне курочка, молодица, — сказал Свет. Ему вдруг захотелось схулиганить. — Я бы кое-что другое у вас взял… — Он выразительно посмотрел на обтянутые ситцем перси лоточницы и подмигнул.

Бабенка смутилась еще больше, зарделась, словно маков цвет, как-то нерешительно прыснула в кулак и немедленно сбежала к соседнему вагону.

Свет поморщился: все женщины реагировали на произносимые им двусмысленности совершенно одинаковым образом. Знамо дело — не привыкли молодицы слышать подобного рода намеки из уст обладателя Серебряного Кольца.

— Странно от вас слышать такое, чародей! — Смирный смотрел на Света с неподдельным изумлением.

Свет скрыл готовую родиться усмешку: она бы показалась сыскнику не менее чудной, чем услышанная минутой ранее чародеева глупость. А как бы поразился Смирный, если бы узнал, что Светозар Сморода делит постель с собственной служанкой!.. О Сварожичи, да сыскника бы, наверное, удар хватил!

— Чему только жизнь не научит! — Свет изобразил на своей физиономии некую мину, отдаленно похожую на смущение лоточницы. — Дабы вызвать на разговор женщин, брате, иногда вполне подходят как раз такие вот, глупые на первый взгляд слова. Ну, я и тренируюсь понемногу.