Банда 2   ::   Пронин Виктор

— Странный тип, — повторила Валя.

— У меня такое ощущение, что нас ждет еще немало странностей, — Овсов поднялся со стула и пересел к Вале на кушетку. — Ну его к черту! Забудь. Мы свое дело сделали. И настолько хорошо, насколько сумели. Теперь можно и дух перевести, — он положил плотную руку Вале на плечи и она тихонько, почти неуловимо качнулась к нему.

* * *



Простояв у окна, Андрей вернулся в купе и забрался на вторую полку. За окном быстро темнело, жаркое украинское солнце прямо на глазах опускалось в бесконечные поля еще неубранных подсолнухов. Когда совсем стемнело к свет станционных фонарей стал резко бить по глазам, Андрей затянул окно клеенчатой шторой. В купе установилась полная темнота. В темноте было легче и засыпать, и думать. А единственное, о чем он думал последний год, это о собственном возвращении. Он представлял его много раз во всех подробностях, десятки раз поговорил со всеми, кого помнил, к кому стремился, с кем уже никогда не встретится. Каждый раз, когда в своих воспоминаниях он добирался до Светы, до тех печальных событий, которые произошли с ними год назад, словно какой-то несуразный ком застревал в душе и тогда Андрея пугала сама мысль о возвращении — он опасался встретить Свету в городе. Да, это было. Зная, что она погибла, что похоронена, он тем не менее, иногда всерьез думал о том, как неожиданно встретит ее на улице, в магазине, в парке. Она еще жила в нем и он не мог ничего с этим поделать. Да, откровенно говоря, он и не стремился изгнать ее из своей души, из своих мыслей, даже наслаждаясь своими нездоровыми фантазиями.

Вначале он устроился на работу в автоколонну, где его тетка работала диспетчером, исправно выполнял свои обязанности, ни дружбы ни с кем не заводил, в пьянках не участвовал. Пригнав машину в гараж и сдав ключи, тут же уходив домой. И было еще одно место, куда он торопился после работы — секция каратистов. Вот там, в полуподвале пятиэтажки, он выкладывался полностью, доводя себя до изнеможения. Не существовало причин, из-за которых он мог бы пропустить занятие, уклониться от тренировки, позволить себе дольше поспать или раньше лечь. Учебные схватки, часто довольно жесткие, отвлекали его от прошлогодних событий, и он втянулся в этот образ жизни, привязался к нему, как к наркотику, который неизменно давал если не утешение, то забвение.

— К чему готовишься, Андрюша? — однажды спросил его тренер Станислав — человек с перебитым носом, с ушами, превратившимися в два сгустка хрящей, с печальными синими глазами.

— А что, заметно? — усмехнулся Андрей.

— Если спрашиваю, значит, заметно. Присаживайся, — Станислав похлопал узловатой ладошкой по мату, на котором сам сидел. — Дружбы, я смотрю, ты ни с кем не водишь, водку не пьешь, за девушками не ухлестываешь... Хочешь совет?

— Хочу.

— Остановись. Ты неплохо выглядишь, поднакачался, кое-чему научился...

— Нет, Слава. Мое колесо уже покатилось, пусть катится.

— А в нашем городе надолго? — Станислав поглядывал по сторонам, словно и сам Андрей, и разговор не очень-то его интересовали. Так, сидим, обмениваемся словами, которые нас ни к чему не обязывают, потом разойдемся и забудем о чем говорили. Такое примерно было у него выражение.

— Как получится...

— Ну что ж, — Станислав помолчал. — А всерьез... По-настоящему.., этим делом, — он кивнул в сторону ребят, которые увлеченно швыряли друг друга об пол, — не хочешь заняться?

— Хочу.

Станислав поднялся, подошел к ребятам, бросил наземь одного, второго, что-то медленно показал — куда идет рука, куда клонится корпус, как взлетает вверх нога. А вернувшись к Андрею, как ни в чем не бывало, произнес:

— Знаю одного китайца... Хороший мастер. Хиленький, тощенький, всем кланяется, извиняется...