В перигелии   ::   Прист Кристофер

Ло пожал плечами:

– Думаю, он то же самое сказал бы о вас.

– Может быть.

Собеседник понимающе кивнул. Фаррелл разглядывал его, ощущая какую-то смесь презрения и горького изумления. Ло вероятно прочитал всю ту чепуху, что появлялась в газетах после аварии, – о Джерри Тречи, который погиб в космосе, спасая своего закадычного приятеля Джейсона Фаррелла от неминуемой смерти и обрекая его на жизнь хуже смерти. Правда состояла в том, что до аварии они с Тречи едва знали друг друга, хотя проходили обучение почти одновременно. Фотографии Тречи пополнили галерею народных героев и его лицо было теперь хорошо знакомо Фарреллу. Прежде он вряд ли узнал бы его среди десятка офицеров-сослуживцев.

Тречи просто вовремя оказался поблизости, вот и все. Жаль, что он погиб, но так уж вышло. Джерри Тречи – мертвый герой, а Джейсон Фаррелл – живой мусор.

– Итак, мы возвращаемся к возможным для вас альтернативам, – сказал Ло. – ЗУКА готово подыскать для вас хорошую работу на одной из технических баз на Земле или даже на каком-нибудь лучесиловом спутнике. Если это для вас не годится, вы можете воспользоваться услугами нашей службы трудоустройства, чтобы найти работу в какой-нибудь другой отрасли. Или, как я уже говорил, можете вовсе отойти от дел и мы обеспечим вам солидное финансовое вознаграждение и все пенсионные права.

Фаррелл некоторое время, не мигая, таращился на своего визави. Бывал ли, задавал себе Фаррелл вопрос, этот человек хотя бы раз в космосе? Как можно говорить о деньгах и какой-нибудь работе, когда на его глазах так внезапно оборвалась космическая карьера?

Фаррелл не был романтиком и насмехался над так называемыми поэтами космической эры. Строки их вирш об одиночестве в небесах и звездном великолепии космоса едва касались того, чем все это было на самом деле. Для Фаррелла это было чем-то очень личным, настолько личным, что он даже не пытался разговаривать на эту тему с другими космонавтами, хотя у каждого из них были собственные причины связать судьбу с космосом. Это невозможно ни выразить словами, ни объяснить кому-то другому. Удаление на громадное расстояние от планеты становится чем-то немного большим, чем просто ощущение его превращения в тускнеющую точку света… так же, как возвращение, когда она все ярче и ярче сияет на твоем экране системы сканирования… Это было отказом от любых гарантий безопасности. В нем таилось наслаждение, родственное сексуальному, но никогда не иссякающее.

Однажды Фаррелл поклялся себе, что встретит смерть на марсианской станции; уединенной и, возможно, слишком примитивной. Но вид земли в глубокой синеве утреннего марсианского неба был для него чем-то таким, на что, увидев однажды, он готов смотреть снова и снова.

– И что же?

– Вы хотите, чтобы я ответил сейчас же?

– Если вам необходимо время для принятия решения, это ваше дело. Но мы предпочли бы услышать ответ сейчас.

– И нет способа как-то переиначить это?

Ло скептически покачал головой.

– Никакой работы в космосе, даже если она не связана с пилотированием?

– Нет, – ответил Ло. – Вам известны нынешние правила: каждый член экипажа космического корабля должен обладать здоровьем, соответствующим минимуму установленных показателей вне зависимости от выполняемых на борту обязанностей. Ничего, абсолютно ничего нельзя сделать, капитан Фаррелл, для возвращения в состав сил Альянса.

– Я понимаю.

Фаррелл посмотрел на собеседника и вдруг обнаружил, что его раздражает даже внешность этого человека. Тот сидел теперь, откинувшись на спинку кресла и повернув голову почти в профиль, так что на Фаррелла ему приходилось смотреть как бы искоса.