Ничья   ::   Латынина Юлия Леонидовна

18 октября 1989 года Семин вышел из панельной многоэтажки на северо-западе, где он в то время жил.

Когда Семин завернул за угол, он увидел, что возле его «девятки» стоит старенький «мере» вишневого цвета. На боках «мерса» пузырилась краска, и вообще Семин впервые видел «мере», который так походил бы на довоенный «Запорожец». В «мерее» сидели четверо. Семин прошел мимо них спокойным шагом, почему-то ожидая выстрела в спину.

За спиной хлопнула дверца.

– Виктор Иваныч?

Семин обернулся.

Ребята вышли из «мерса». Их действительно было четверо, и главный у них был парень лет двадцати пяти с бледным, очень красивым лицом и раскосыми никелированными глазами.

– Садись в машину, Виктор Иваныч, потолкуем.

– О чем нам толковать?

– Ты, говорят, много денег зарабатываешь?

Семин помолчал, потом сказал:

– На этот счет разные мнения. Кому много, а я так считаю, что мало.

– Если я говорю – много, это значит – много. И, говорят, не делишься ни с кем.

– Не правда.

– Если я говорю – правда, это значит – правда. Будешь делиться с нами.

– А если я уже делюсь?

– Тогда пусть те, с кем ты делишься, приедут завтра к двенадцати к магазину на Брешковской. Если приедешь один, привезешь бабки.

Молодой человек усмехнулся одними губами и нырнул в теплое нутро «мерседеса». Машина сорвалась с места, обдав Семина бело-рыжим снегом из-под колес.

Забравшись в свою «девятку» и включив зажигание, Семин долго смотрел, как дворники ходят туда-сюда, очищая от свежевыпавшего снега два выгнутых, словно брови, полукружия на стекле. Он думал, что никогда и никому не отдаст того, что он заработал.

Спустя четыре часа Семин, волнуясь и потея от страха, сидел в какой-то заплеванной кафешке с невысоким, сухощавым человеком – майором уголовного розыска Всеволодом Прашкевичем. На Прашкевича Семин вышел в результате осторожных, но отчаянных расспросов. Встреча продолжалась от силы пятнадцать минут. Прашкевич равнодушно расспросил Семина о номере «мерседеса» и приметах ребят, отодвинул от себя маленький блокнот, в который ничего не записывал, и уточнил:

– Брешковская, в двенадцать?

Семин кивнул.

– Жаль. Времени мало. Но ничего, что-нибудь придумаем. Завтра на Брешковской не появляйся.

– А если человек говорит, что кому-то платит, а на самом деле он никому не платит, что с ним делают? – спросил Семин.

– По-разному По ушам бьют. Один парень, вчера сказали, привычку завел пальцы резать…

– Какой парень?

– Да я его не видел. Безбашенный какой-то. Зовут Малюта.

***



Но Семин все-таки появился на Брешковской. Он приехал на два часа раньше назначенного срока, запарковал «девятку» в пяти кварталах от мебельного магазина и осторожно пробрался на верхушку недостроенной семиэтажки, застывшей нелепым журавлем наискосок от места стрелки. Там он вынул из кармана бинокль, скособочился за рамой и стал ждать.

Вишневый «мерседес» приехал ровно в двенадцать. Даже издалека было видно, что это очень старая и очень потрепанная модель. Высокий парень с раскосыми глазами еще не успел вылезти из него, как к магазину подкатился белый и похожий на кусок рафинада «БМВ». Из «БМВ» высадился полный седоватый человек, по виду дагестанец или чечен, сунул руки в карманы и пошел навстречу людям из «мерседеса». В кильватере седоватого следовали три бритых викинга.

Разговор продолжался недолго – парень из «мерседеса» развел руками, словно извиняясь, седоватый сел в свою роскошную тачку и укатил.

Семин выбрался из недостроенной семиэтажки, не зная, что и думать. Он полагал, что майор Прашкевич будет брать бандитов со стрельбой и спецназом. Седовласый обитатель белоснежного «БМВ» походил на спецназовца не больше, чем Семин на голливудскую старлетку.