Нимфа с большими понтами   ::   Калинина Дарья

Он до последней буковки и циферки совпадал с адресом Киры.

– Ну? Твой, что ли, адрес? – спросила у нее женщина.

– Мой, – прошептала окончательно обалдевшая Кира.

– Ну так! – явно обрадовалась женщина. – Я и говорю! Сеструха ты моя!

И она кинулась обниматься. Кира с трудом перенесла объятия. От «сеструхи» порядком попахивало дешевым пивом. И еще кое-чем столь же малоприятным.

– Не понимаю, о чем вы говорите! – сказала Кира, когда ей удалось высвободиться из объятий этой женщины. – Не знаю, кто вы такая. И откуда у вас взялся мой адрес. Но вы мне не сестра! Потому что нет у меня сестер! Вообще! Я у матери была единственным ребенком!

– Ой ли! – покачала головой женщина. – А ты уверена в этом?

– Конечно! – кивнула головой Кира. – Моя мама умерла, когда я была маленькой. Отца я не помню. Но меня воспитывала бабушка. И если бы у меня была сестра, она бы уж мне об этом сказала!

– Баба Марфута тебя воспитывала? – усмехнулась женщина. – Так, что ли?

Кира задохнулась.

– Откуда вы знаете, как звали мою бабушку? – спросила она.

Баба Марфута! Так называла ее бабушку только Кирина мама и сама Кира. И больше никто! Это было семейное прозвище. Посторонние не могли его знать. Так откуда же его знает эта тетка?

Кира изумленно уставилась на женщину.

– Кто вы? – повторила она.

– Да ты глухая! – воскликнула та. – Сказано же тебе, сестра я твоя. Родная. А звать меня Фёкла.

– Как? – прошептала Кира, чувствуя, что окончательно слабеет.

Никогда ее интеллигентная мама не смогла бы назвать своего ребенка таким жутким именем Фёкла, свекла… Никогда! Матильдой, да! Луизой, да! Генриеттой тоже могла, если бы вдруг решила отравить жизнь крошке. Но только не этой «свеклой»!

– Папаша мой учудил! – заявила Кире женщина. – Он у меня крутого нрава мужик был. Мать наша через это от него и сбежала. Ну, что поделаешь, любил покойник, чтобы все по его обязательно делалось. Кто такое стерпит? Вот и меня назвал в честь своей собственной бабки. Дескать, сильной воли женщина была. После войны на себе землю пахала, детей кормила и мужа-инвалида тащила.

Кире окончательно поплохело. Наличие у нее такого числа новоявленных деревенских родственников, способных к тому же пахать вместо лошади, не просто ошарашивало, а откровенно пугало. К тому же младенец в этот момент выплюнул соску и немедленно разразился душераздирающим воплем. Фёкла быстро подняла марлю с пола и, прежде чем Кира успела ей помещать, снова сунула ее младенцу в рот.

– Что вы делаете?! – возмутилась Кира.

– А чего? – распахнула Фёкла глазищи, которые оказались у нее совершенно зеленые.

Но не того изумрудно-зеленого оттенка, какими они были у самой Киры, а грязно-зеленого, словно водичка в болоте.

– Чего ему сделается-то? – повторила Фёкла. – Моя бабка всегда так делала! И я с ребятишками за свою жизнь столько навозилась.

– У него же понос сделается?

– Ничего ему не будет, – заверила ее Фёкла. – Только здоровей станет. Этому меня бабка тоже научила.

– Эта та, которая на своих детях пахала? – слабым голосом уточнила Кира.

– Ну ты даешь! То прабабка моя была! Да и не на детях она пахала, а на себе самой. Как бы она на детях-то пахала, коли они у нее мал мала меньше были?

Кира решила не спорить. В конце концов, какое ей дело до родни этой Фёклы? Пусть кормит своего младенца и убирается, откуда пришла. Нет у Киры таких родственников. И быть не может!

– Вижу, не веришь ты мне! – закручинилась Фёкла. – А ведь я не вру.

И она полезла за пазуху. Кира с некоторой опаской наблюдала за ее действиями. «Сестрица» с ее простонародными манерами, порванным и помятым дорожным туалетом и весьма странным образом жизни не внушала ей никакого доверия. Однако все обошлось.