Ведьмин огонь   ::   Клеменс Джеймс

Шоркан передал поводья груму, и когда лошадь увели, Эррил неожиданно увидел боль в серых родных глазах.

Оба брата отличались серыми глазами и густыми черными кудрями, доставшимися им по наследству, как и всем жителям Стендая, но лицо Шоркана, несмотря на то, что он родился двумя годами позже Эррила, было уже иссечено преждевременными морщинами в углах глаз и вокруг сурового рта. Эррил готов был взвалить на себя половину ноши, что пришлась на долю брата, но не ему выпала трудная честь носить дар Розы. Он мог предложить брату лишь силу своих рук и острие своего меча.

— Тогда быстро наверх, — приказал Шоркан, не переставая прислушиваться к нараставшему гулу барабанов: — Впереди у нас долгая трудная ночь.

Эррил стал быстро подниматься, поддерживая едва перебиравшего ногами мальчика. В харчевне малыш сразу согрелся, и на его лицо вернулись естественные краски: синие губы порозовели, щеки окрасились слабым румянцем. Из-под соломенных волос глядели на Эррила синие глаза, такие редкие в этих местах. Проходя по лазарету, Шоркан внимательно оглядел ряды кроватей:

— Много раненых? — спросил он.

— Схватки по краям долины, — сухо пояснил Эррил. Шоркан задумчиво кивнул, и суровая складка легла у его губ. Он легонько подтолкнул брата в спину, словно понуждая подниматься быстрее.

Грешюм встретил их в комнате в той же позе, в какой Эррил оставил его десять минут назад: он грел спину у камина.

— Странно, что ты еще здесь, Грешюм, — вместо приветствия произнес Шоркан.

Старик отошел от огня, уступая место гостю:

— А где же мне еще быть? Ты сам загнал нас в эту долину, как в ловушку.

— Ты уже последовал за мной сюда, Грешюм, слепо веря моему слову, — так поверь еще, хотя бы самую малость.

— Как скажешь, — старик жестом указал на руки Шоркана. — Покажи мне свою руку.

— Если настаиваешь… — Шоркан сунул руку под нос старику; рука оказалась мускулистой и слегка красноватой, словно от свежего ожога.

Грешюм покачал головой:

— Твоя Роза уходит, Шоркан, — Грешюм бросил быстрый взгляд на мальчика, жавшегося к теплу очага, и, подойдя, ловко схватил его за плечо. — Неужели ты нашел ученика? — Старик нагнулся и закатал правый рукав на тоненькой руке малыша. Она выглядела такой же ледяной и безжизненной, как и испуганное лицо ребенка. — Что это? Ты ошибся?

Шоркан мягко освободил руку мальчика и обнял его за плечи. Потом, усадив ребенка поближе к огню, успокаивающе погладил по голове.

— Он левша, — воин обнажил левую руку мальчика, по запястье отливавшую ярко-красным, словно мальчик только что вынул ее из чана со свежей кровью. По ладони вились причудливые узоры, отдававшие всеми оттенками красного, и уходили на тыльную сторону. — Это спасло ему жизнь. Один из этих скотов совершил ту же ошибку, что и ты. Это позволило мальчику избежать первой смерти. Он спрятался в корзине для яблок. Остальная же Академия превратилась в кладбище.

— Так больше никого не осталось? — уточнил старик. — Какой же прок от одного ребенка в битве против полчищ гульготалов? Я-то думал, ты нашел учителя, все еще полного крови и власти Розы, кого-то, кто обладает знанием.

— Нет. Убежал даже главный мастер.

— Уж не о Риалто ли ты говоришь? — вмешался в разговор Эррил. — Я никогда ему не верил.

Шоркан отвернулся от камина и кивнул за окно, за которым по-прежнему надсадно трещали барабаны.

— Все это теперь уже не имеет значения. К утру мы будем вырезаны полностью.

— Что? — Эррил шагнул к брату: — А что говорит тебе твое предвидение?

— Ну, что я тебе говорил?! — торжествующе проворчал Грешюм.

— Поверь мне, брат. Сегодня уже неважно, выживем ли мы, — главное, выживет ли наше будущее.

— Какое будущее? — снова вмешался Грешюм.