Вирус контакта   ::   Вартанов Степан

– А что такое цирк?

Трор с жалостью посмотрел на Вана и отвернулся к стене, словно желая показать, что не имеет ничего общего с таким неучем. Через минуту он уже храпел.

А Вану не спалось. Сначала он долго ворочался с боку на бок, затем сел на своей койке, а потом и вовсе встал – подошел к окну. Вану было страшно. Никогда раньше он не помышлял о такой для себя участи – оказаться в тюрьме, а потому был совершенно не готов к свалившемуся на него испытанию.

Стоя у окна, забранного толстой решеткой, Ван глядел на залитую лунным светом улицу. Город спал, и единственным звуком в этой тишине был богатырский храп Трора.

Суд состоялся утром.

Со скрипом распахнулась тяжелая дверь, вошли два стражника и потащили взъерошенного и сонного Вана по коридорам, а затем вверх по лестнице – в судебный зал, находившийся тут же, в тюрьме.

Суды бывают разные. Самый торжественный и пышный суд проходил лет за сорок до описываемых событий в одном из восточных княжеств. Судили собачку кого-то из придворных, осмелившуюся погнаться за кошкой Его Величества. Суд проходил в Золотом Зале дворца и длился восемь месяцев. Кончился этот суд, как и следовало ожидать, смертным приговором, причем отрубили голову начальнику королевской охраны, с которым у короля были старые счеты.

– При чем же тут собачка? – спросите вы. Абсолютно ни при чем. (С другой стороны, как пример суда вовсе не торжественного, можно привести суды самого Трора. Вот у кого суд вершился без проволочек.) Стоило кому-то разозлить волшебника… В общем, понятно.

В Городе Трора суд был задуман как весьма пышное и торжественное зрелище. Но вот беда – мастеровые, что ремонтировали год назад судебный зал, схалтурили. После первого же дождя со стен облезла позолота, а надо сказать, облезшая позолота – зрелище не очень-то красивое…

Речи судей и присяжных были написаны так, чтобы внушать почтение и страх. И действительно, что-то чувствовалось грозное, когда полицейский говорил басом: «Встать! Именем Трора!» Но у полицейского был насморк, да и судьи постоянно путали слова и несли отсебятину. Хотя нет, все-таки дело было в мастеровых.

– Встать, – пробулькал Вану в самое ухо простуженный шепот. – Именем… ап-чхи… Трора!

Ван испуганно поднялся с места. В зал торжественно вошли три одетых в черное, очень похожих меж собою и очень толстых человека. Шли они медленно и величественно. Но на полпути последний из них споткнулся и выронил толстый серый том, который нес в руке. Том упал и разлетелся на листочки. Люди в черном бросились – на четвереньках – эти листочки собирать.

«Трор, конечно, расхохотался бы, – подумал Ван. – А я вот не могу…»

Наконец суд уселся на свои места.

– Начнем, – произнес человек в черном, что сидел в центре. При этом он посмотрел на сидящего слева. Тот поднялся.

– Именем Трора, – изрек он, – вы обвиняетесь в государственной измене. Признаетесь?

– В чем? – изумился Ван.

Тогда судья поднялся и объявил, что – именем Трора (разумеется) – двум бунтовщикам, Вану и неизвестному, отрубят головы. Процедура состоится утром.

Те, кого уже приговаривали в прошлом к смертной казни, поймут, а остальных я прошу поверить мне на слово: Ван имел полное право упасть в обморок. Очнулся он уже в камере.

– Добрый вечер, – приветствовал его Трор. – Ну как, понял, что такое цирк?

– Чему ты радуешься? – рассердился Ван. – Ведь завтра нам отрубят головы. Одновременно – тебе и мне.

– Одновременно не отрубят, – успокоил его Трор. – В Городе только один палач. Кому-то придется быть первым.

– Но за что?! – Ван заплакал.

– Как за что? Тебя за песню, а меня – за нарушение спокойствия и оскорбление величия. Есть страны, где за подобные вещи и похуже наказывают.

– Но что в этом такого? Песня. Ну и что? – недоумевал Ван.